Карнавал обреченных
Шрифт:
Натали вскоре поняла, почему комната показалась ей мрачной. Тяжелые портьеры закрывали окна, не пропуская солнечный свет, и всюду царил полумрак. Необъяснимое волнение незаметно подкралось к Натали. Кем окажется ее таинственный спаситель? Она ждала, приложив руку к груди, словно пытаясь унять тревожный стук сердца. Время шло… Вдруг она услыхала еле слышный звук шагов и скрип двери. Натали в смятении зажмурилась, а когда открыла глаза, перед ней стоял высокий черноволосый офицер в сверкающем позументом мундире кавалергарда. Крупные, острые
— Вы, должно быть, помните меня, княжна?
— Да, господин Бакланов.
Он холодно улыбнулся, не спуская с нее пристального взгляда.
— Кажется, сударыня, вы не слишком рады нашей встрече.
Натали молчала, а Бакланов придвинул кресло и уселся в него, продолжая бесцеремонно разглядывать девушку. Молчание затягивалось, и Натали, наконец, решилась прервать его.
— Вы спасли мне жизнь, и я от всего сердца признательна вам. Расскажите, как это произошло?
— Собственно, и рассказывать нечего, — небрежно махнул рукой благородный спаситель. — Как говорится, я оказался в нужном месте в нужное время, только и всего.
— А что сталось с кучером и каретой?
— Карета ударилась о парапет и опрокинулась в Неву. Участь кучера неизвестна.
Натали содрогнулась и перекрестилась.
— Господи, не оставь его…
— Главное, что вы живы и здоровы, сударыня.
Натали бросила на него благодарный взгляд.
— Да наградит вас Господь! Мой брат тоже будет молиться за вас.
— Насколько мне известно, княжна, — помолчав, заметил Бакланов, — ваш брат находится на гарнизонной гауптвахте.
Бледное лицо Натали залилось краской.
— Увы, это правда. Но, надеюсь, что его скоро освободят… Ведь он не сделал ничего дурного!
— Я тоже надеюсь, — кивнул Бакланов, качнув острым носом.
И снова наступило тягостное молчание. Она хотела сказать что-то еще, но не решалась. В памяти вдруг явственно прозвучали слова арестованного брата: «Бакланов — правая рука великого князя!» Превозмогая себя, она робко обратилась к суровому офицеру:
— Господин Бакланов, брата могут отправить на Кавказ. Нельзя ли ему помочь?
Грубое лицо полковника стало непроницаемым.
— Соблаговолите выразиться ясней, сударыня!
Натали опустила глаза.
— Вы избавили меня от неминуемой гибели, и моя благодарность безгранична. Но я прошу… Умоляю вас снова проявить великодушие! Господин Бакланов! Спасите моего брата!
— Каким образом?
— Заступитесь за него перед Николаем Павловичем! Попросите его освободить Володю! Ей-богу, он ни в чем не виноват.
Не ответив, Бакланов встал и задумчиво прошелся по зеленому ковру гостиной. Потом остановился перед Натали, пристально взглянув на нее.
— Сударыня, боюсь, что вы преувеличиваете мои возможности. Тем не менее обещаю сделать для вашего брата всё, что в моих силах.
Слезы благодарности потекли по щекам Натали.
— Спасибо вам! Вы — благородный человек! Бог не забудет вас…
Но тот жестом прервал излияния благодарности.
— Постараюсь помочь чем смогу. Но человек часто становится бессильным перед Промыслом Божьим.
Натали побледнела.
— Почему вы так сказали?
Она глядела на него в недоумении, пытаясь по выражению лица понять, что он имел в виду.
Подойдя к занавешенному окну, Бакланов поманил девушку рукой. Когда она подошла, он отодвинул тяжелую оконную штору. Натали взглянула в окно, сдавленно вскрикнула и отшатнулась, прижав руки к груди.
Всюду, куда хватал взгляд, разлилось море. Вода плескалась возле окон второго этажа. Вдали виднелись лодки и наспех сколоченные плоты, перегруженные людьми…
— Какой ужас! — сдавленно выдохнула Натали. — Наводнение!
— Да, наводнение. Но вы в безопасности, княжна. Дом выдержал натиск стихии.
— Боже мой! Володя… Он заперт в подвале!
Натали бросила на Бакланова отчаянный взгляд. Тот взял ее руку и сжал до боли.
— Придите в себя, княжна! О вашем брате должна позаботиться охрана. А вы здесь под моей защитой. Пусть я не князь Репнин… Но поверьте, я ни в чем ему не уступлю!
И вдруг, не дав девушке опомниться, он сорвал с неё муслиновый шарф и впился губами в полуобнаженную грудь.
— Оставьте меня! — в ужасе вскрикнула она, но его сухощавая холодная ладонь зажала ей рот.
Недобрый взгляд желтых глаз гипнотически устремился на нее. Еще несколько тщетных попыток вырваться, и она почувствовала, что теряет сознание.
Ветер продолжал дуть, и гребцы изо всех сил налегали на весла, борясь с волнами. Кругом, куда ни глянь, — бурлила вода без конца и края.
— А где же дома? — спросил Репнин, оглядываясь, и в тот же момент понял, что они затоплены.
Навстречу шлюпке неслись по волнам обломки кровель, доски и бревна.
— Господин полковник! — откликнулся Бестужев, придерживая от ветра синюю фуражку. — Вон, глядите!
Репнин взглянул в указанном направлении. Сердце его сжалось. Прямо по курсу высилась небольшая роща. Стволы деревьев были скрыты под водой, а голые кроны облеплены людьми. Они сидели на ветках, прижавшись друг к другу, как воробьи, мокрые, жалкие.
Молодая женщина с младенцем на руках, заметив подходящую шлюпку, вскрикнула и, сорвав с головы косынку, стала размахивать ею, словно белым флагом. Увидев, что к ним идет помощь, люди зашевелились, послышались раздирающие душу вопли.
Когда Бестужев подвел вельбот к терпящим бедствие жителям, на деревьях началась настоящая давка. Дородные мужики, оттеснив более слабых товарищей по несчастью, прыгали с деревьев в воду, отталкивая друг друга, хватались за борт, орали, дрались за место в шлюпке, которая качалась и грозила перевернуться.