Карнавал разрушения
Шрифт:
Вожак резко двинул прикладом своего ружья, обрушив его на голову Пелоруса, прямо в висок. Внезапный удар достиг цели, Пелорус знал, что все кончено. Он пытался изменить облик, зная, что у него нет времени закончить трансформацию, да и одежда слишком туго облегает тело, но ему больше ничего не оставалось, как попытаться.
И ничего не вышло.
Когда чувства вновь вернулись к нему, он почувствовал ужасную горечь поражения: теперь он взаперти в ловушке человеческого тела.
Нога в ботинке ударила его в солнечное сплетение, вышибая дух вон. Рот наполнился желчью, словно он пытался остановить приступ рвоты. И страх затопил его: вдруг
Его тело рефлективно дернулось в тщетной попытке спрятаться от сыпавшихся ударов и клинка, который положит ему конец…
«Какое унижение! — думал он. — Мог ли Махалалел даже помыслить, что его воля закончит свое существование таким образом?»
Мысль сверкнула и исчезла, а темноту и безмолвие ночи прорезал жуткий крик. «Мандорла!» — подумал он, хотя и понимал, что такого просто не может быть.
Но прозвучали два выстрела, один за другим, а крики продолжались. Один голос уже прекратился, словно испускавшее его горло уже было перегрызено, остальные не умолкали, достигнув крещендо. Пелорус повернулся и открыл глаза, стараясь превозмочь боль, накатывавшую волнами.
Он увидел: фонарь втоптан в землю, масло расплескалось вокруг и уже загорелось. Пламя приближалось к нему, и он снова перекатился, чтобы избежать огня. Но при его свете он успел кое-что заметить.
Тени четверых людей напоминали изорванных бумажных кукол, на которых набросилось нечто, гораздо больше их, да к тому же разъяренное донельзя — нечто массивное, величественное, жуткое в своей мощи и грации. Балансируя на длинных задних ногах, спасшее его существо возвышалось над дорогой, его увенчанные длинными когтями лапы методично работали. Были выпущены еще две пули — в голову и, пожалуй, в живот зверю, но они не произвели ни малейшего эффекта. Какие-то несчастные пули не могли остановить это создание. Он угрожал им расправой вервольфа, но их это даже не позабавило; тут же оказалось нечто, куда более страшное. Когда Пелорус снова перекатился по земле. Он обнаружил тело Мандорлы на земле, очень близко к тому месту, где пытался измениться и потерял сознание. Человек, схвативший ее, уронил ее тело и теперь лежал рядом с окровавленной головой. Пелорус пополз в ее направлении, стараясь защитить Мандорлу, чем только мог.
Он слегка повернул голову и время от времени бросал взгляды в сторону схвати — ни один из четверых больше не встал. Один — тот, что с проворными пальцами — пытался убежать, но ему проломили спину, прежде чем он успел сделать десяток шагов. Двое с оружием оказались повержены на месте. У вожака мощным ударом пробило грудную клетку до самой спины, у второго просто не было лица. Тот, кто победил их, медленно опускался на все четыре лапы, то втягивая, то выпуская острые когти, готовый к новой провокации.
«Пожалуй, вам это неизвестно, но настоящая война уже началась, — так сказал тот бандит. — Война всех против всех… все изменилось, мой безымянный друг». Несомненно, этот бородатый почитал себя одним из тех, кто опережает свое время, стремится быть во главе угла. Если бы у него было при этом побольше ума — или воображения.
Огромная тень сделала два шага, после чего успокоилась. Пелорус с любопытством рассматривал лицо сфинкса при скудном
Странно, но первым вопросом, сорвавшимся с его губ, было: «Почему?»
— Я задолжала тебе одну жизнь, — ответила сфинкс. Голос, как лицо, был женским. — Если бы не ты, я убила бы Таллентайра в Египте полвека назад — и это стало бы печальной ошибкой.
Его чувства все еще пребывали в смятении после удара, но способность мыслить вернулась, и он мог отличить истину от глупости. — Между ангелами не бывает долгов чести, — произнес он. — Я уж не говорю об ангелах и их орудиях.
— Сейчас мы живем в мире человеческих понятий, — отвечал монстр, взирая на то, как Пелорус поднимается на колени и подползает к Мандорле. — Даже ангелы могут заключать перемирие и договора, и они не должны с этим медлить, ибо время не ждет.
«Ее ввели в заблуждение, — думал он, прощупывая пульс на шее Мандорлы. — Если она пришла спасти меня, у нее должна быть веская причина. Но если время не ждет, если даже для ангелов это так, значит, положение отчаянное. Может, ей очень сильно нужны друзья, вот она и решила услужить Махалалелу?»
— Что…? — начал он — но она решительно отклонила его вопрос и не стала давать ответ.
— Мы доставим тебя к Лидиарду, — произнесла она. — Дадим тебе двадцать четыре часа, но ни мгновением больше. Мандорла может остаться здесь, но ты должен отправиться с нами.
— Мы? — осторожно осведомился он, зная, что на этот вопрос ответ нужен гораздо больше, чем на вопрос «почему».
Она слегка повернулась, и он увидел на дороге другого человека, глядящего на трупы без любопытства. Пелорус узнал Уильяма де Ланси, бывшего слугой и спутником сфинкса давным-давно. В отличие от сфинкса, де Ланси выглядел почти таким же старым, каким и являлся: волосы совершенно побелели, лицо в морщинах. Он выглядел потерянным, как будто спал и видел сон: очень уж странным образом он взирал на мертвых, а потом его взгляд остановился на лице Пелоруса.
— Что происходит, де Ланси? — спросил Пелорус.
Де Ланси был не более расположен отвечать ему, чем сфинкс. Это его не удивило. Сфинкс и есть сфинкс: ее дело — загадывать загадки и наказывать тех, кто неверно отвечает, а де Ланси — ее неизменный спутник и раб.
— Вы бы могли избавить нас от усталости и бед, — сухо проговорил Пелорус, переводя взгляд с человека на чудовище и обратно, — явись вы на три дня раньше — и даже на три часа.
На это они тоже не ответили. Сфинкс кивнула де Ланси, отдавая безмолвную команду; потом она опустилась на землю. — Положи тело Мандорлы мне на спину, — велела она. — И сам забирайся.
Лучше послушаться ее, решил Пелорус, а то еще возьмет Мандорлу в зубы и понесет, словно львица — детеныша. — Мне не предлагали такого скакуна с самого Века Героев, — заметил он. — Это было, пожалуй, семь или восемь тысяч лет назад. — Поднимая Мандорлу с земли, он сказал себе: вероятно, сфинкс не желала выдать своих намерений и никак не позволила бы ему узнать, что ее повелительница из мира ангелов хотела, чтобы он доставил Мандорлу к Лидиарду — именно Мандорлу, ибо сам он точно не был там нужен. Да, она не желала бы этого, если бы обстоятельства не вынудили ее поступить иначе.