Карнавал страсти
Шрифт:
«Что же в ней так изменилось, — пытался понять Антон, — глаза? Ну да, глаза, — вдруг осознал он, — у нее стали совершенно другие глаза. Они сделались ярче, чище, такие глаза, — вспомнил он, — у Аси были в раннем детстве, еще до того, как она пошла в школу. — Антон почувствовал, что разочарован. — А чего ты, собственно, ждал? — спросил он себя. — Что она вернется пришибленная и виноватая, словно побитая собака? Нет, кажется, у нее все очень хорошо, и это-то самое удивительное».
В это время Ася заново знакомилась со своей комнатой. Здесь ничего не изменилось, ее встретили те же вещи, тот же идеальный порядок, ноты,
«Наверное, вместо меня сюда приехала Настя Лебедева, — подумала Ася, — девчонка из Твери, нищая и бедно одетая авантюристка, — и тут Ася почувствовала самое настоящее раздвоение личности. — Все, нет никакой Насти Лебедевой, — чуть ли не закричала она на себя, — это лишь плод моего воображения, если я и дальше буду себя сравнивать с ней, я точно с ума сойду. А сейчас мне надо заснуть», — приказала себе Ася и закрыла глаза.
— Ну теперь-то ты со мной поговоришь? — спросила у дочери Татьяна Азарова, когда ей показалось, что Ася привыкла наконец к дому.
— Хорошо, — ответила Ася, она знала, что этот разговор должен неминуемо состояться, но страшно боялась и оттягивала его. Но этим утром она поняла, что сегодня ей придется поговорить с мамой. Все это время Ася незаметно присматривалась к своим родным и, в свою очередь, пыталась понять, изменились они или нет. По сравнению с теми невероятными метаморфозами, которые произошли с ней самой, все дома вроде бы выглядело по-прежнему. И только через несколько дней Ася разглядела легкий налет печали; который словно прирос к лицам мамы, папы и Антона. Ей стало больно, когда она поняла, кто тому виной.
— Да, мама, я с тобой поговорю, — еще раз сказала Ася и села за ярко-желтый сосновый стол. Кухня у них в доме была выполнена в деревенском стиле.
— В общем-то о твоих невероятных приключениях мне уже известно от папы, — сказала Татьяна Азарова, — и, честно говоря, я сейчас как-то не готова их с тобой обсуждать. Я просто хочу спросить тебя, почему ты так поступила с нами? Влюбиться и отправиться на поиски мужчины своей мечты — это я еще могу понять. Но разве ты не понимала, как безжалостно и эгоистично ты поступила по отношению к своей семье?
— Ах, мама, — произнесла Ася, — я сейчас скажу очень неприятную для тебя вещь, но постарайся меня понять. Знаешь, как я воспринимала нашу семью тогда, незадолго до своего побега? Я видела, как ты с нечеловеческой энергией занималась своей внешностью, словно всеми силами старалась удержать молодость. Извини, мама, но мне казалось, что присутствие рядом с тобой взрослой дочери только расстраивало тебя. Ты думаешь, я не замечала, какие взгляды ты бросала на меня? Как будто я служила тебе напоминанием о приближающейся старости. И поэтому мне самой хотелось держаться от тебя подальше. Папа целые дни проводил в банке, — Ася говорила все быстрее и возбужденней, — только изредка он обнимал меня и делился своим знанием о жизни. Некоторые его слова я запомнила очень хорошо, например, что надо идти к своей цели и не оглядываться назад, потому что тот, кто оглядывается, так и остается на одном месте. Короче, мама, я просто поняла, что не нужна вам как взрослая самостоятельная личность, что вы все уже за меня продумали. Я поняла, что если останусь дома, то никогда не повзрослею, никогда не пойму, что такое жизнь и любовь.
— Ну хорошо, а сейчас ты это поняла? — спросила мама, и Ася увидела, как ее губы сложились в горькую усмешку.
— Кажется, да, — тихо ответила Ася и прибавила. — Прости меня, если сможешь, — сказать эти несколько слов оказалось труднее всего.
Азаров тоже решил серьезно поговорить с дочерью. Он не стал терзать ее расспросами и разговорами по душам. Как человек практического склада, он напрямую спросил у Аси:
— Что ты собираешься делать дальше?
Ася сразу же вспомнила свой последний разговор с Митей и твердо ответила:
— Я собираюсь стать певицей.
Азаров ничуть не удивился.
— Я так и думал, — сказал он, — мы уже с мамой спорили из-за этого. Ей все кажется, что пение — это твоя блажь, которая со временем должна выветриться у тебя из головы. А я ответил, что мы уже чуть не потеряли тебя и что тебе надо заниматься делом, иначе ты опять пустишься во все тяжкие. Поэтому, только не спорь со мной, после Нового года ты поедешь в Милан, в школу оперного искусства. Подожди, Ася, — произнес Азаров, видя, что дочь хочет перебить его, — это совсем не значит, что ты потом будешь петь в опере. Просто я хочу, чтобы у тебя была хорошая школа, чтобы тебе поставили голос. Потом ты сама решишь, что тебя больше привлекает — джаз, опера или, может быть, поп-музыка. Я уже, кстати, оплатил первый семестр.
— Папа, но я сама могла бы заработать себе на учебу, — с апломбом вставила Ася.
— Прекрати сейчас же, — повысил голос Азаров, — ты уже доказала и нам, и себе, что можешь очень многое. Но пойми, это нормально, когда богатый отец, а я таковым являюсь, платит за обучение дочери. Поэтому оставь, пожалуйста, свои амбиции для кого-нибудь другого. И вообще, Ася, хватит бездельничать. Со следующего месяца ты начинаешь брать уроки вокала и итальянского языка. Я хочу, чтобы моя дочка была одной из лучших учениц этой прославленной школы.
3
Внешне Ася вернулась к прежней жизни, как будто не было этих безумных месяцев, как будто она так всегда и жила в шикарной квартире в центре Москвы.
Но Ася ни о чем и ни о ком не забыла. Конечно, было приятно возвращаться в убранную комнату, к накрытому столу и находить свою одежду всегда чистой и отглаженной. Но, может быть, если бы Ася тратила время и силы на бытовые хлопоты, она бы не так быстро заметила, что внутри ее поселилась зловещая пустота. А еще Ася обратила внимание на то, что родители обходят настойчивым молчанием все, что было связано с ее любовным приключением. Имя Дмитрия в их доме не упоминалось никогда, словно оно влекло за собой опасность.
Возможно, если бы Ася могла с кем-нибудь поговорить о Мите, ей стало бы легче, а так… В какой-то момент она поняла, что непрестанно думает о нем. Стоило Асе закрыть глаза, как она видела себя в Питере и совершала мысленное путешествие по этому городу. Она шла по набережной, спускалась в метро, ехала на автобусе и открывала своим ключом дверь Митиной квартиры. Ключ этот у Аси, кстати, сохранился, иногда она доставала его из кошелька и с грустью смотрела на этот бесполезный предмет.
«Ключ есть, зато нету двери», — думала девушка.