Карнавал желаний
Шрифт:
– А я не мог проявить неуважение к гостье и не прийти, - продолжает его мысль Рилас.
– Понять бы, зачем понадобились именно эдгуру. Если целью того, кто всё это провернул, было убийство, не важно, только меня или нас обоих, то зачем такая сложная многоходовка?
– Судя по данным защитных систем, - сообщает Делим, который после обеда почти час потратил на просмотр присланной ему информации, - силовой экран над павильоном отключился ровно на две минуты. Выбрались эдгуру на удивление быстро, до того, как энергоснабжение восстановилось. Летучки их засекли уже в парке. Они целенаправленно
– Ими кто-то управлял?
– Ретим удивлённо поднимает тёмную бровь.
– Это возможно?
– Похоже, что да.
– Делим задумчиво на меня смотрит.
Ну вот. Я как чувствовала, что он нас решит в этом обвинить. Однозначно связал мой выкрик и реакцию эдгуру. А может, и проверить успел, переслав кому-нибудь в павильоне запись, чтобы провели эксперимент и посмотрели, отреагируют ли «шарики».
– А по какой причине прекратилась подача энергии?
– прищуривается Рилас.
– Выясним.
– Ретим отрывается от своего наручного браслета, видимо, успел с кем-то связаться.
– Послушайте, - прерывает их дискуссию Сийола, которая до этого внимательно прислушивалась к разговору, посматривая на нас.
– Я, конечно, всё понимаю: шпионаж, диверсии, приключения, интриги. Я всё это тоже люблю. Очень. Но давайте сначала нормально отдохнём и успокоимся, а? Личинки ждут. Им тоже нужно... выполнять свою работу.
Пауза перед последними словами очень многозначная. Такая, словно имела в виду наследница совсем не то, что сказала.
Неужели она догадалась?
***
– Я тебя предупреждал!
Уволакивая меня за собой по коридору, Ашидар продолжает возмущаться и читать мне
нотацию.
– Сказал же, следи за желаниями своего гостя!
По лестнице он меня стаскивает не менее грубо.
– Тебе приказано было не говорить! Молчать! А ты?!
Устроитель притормаживает, потому что на выходе из отеля стоит охрана, которая на столь радикальный способ перемещения личинки смотрит весьма подозрительно.
– Что происходит?
– спрашивает, шагнув нам навстречу, высокий, затянутый в обтягивающую серую форму лорепианин.
– Очень срочное дело, офицер! Это касается безопасности империи! Прошу вас, не задерживайте нас, - с придыханием отвечает Ашидар.
Волнение в его голосе настолько сильно, что оно будоражит сознание тех, кто оказывается в зоне восприятия, и заставляет принимать решения, руководствуясь эмоциями, а не логикой.
– Простите, - немедленно отступает военный.
– Проходите.
Устроитель вновь бесцеремонно тянет меня за шкирку, принуждая идти дальше.
– И чего ты добилась своей самодеятельностью?
Затаскивает на платформу небольшого транспортника, швыряя на сиденье.
– Даже шевелиться не смей!
Грузная фигура забирается в кресло и отдувается, запуская пухлыми пальцами механизм управления. Оглушённая ментальными ударами и его напором, я медленно прихожу в себя. Вот и всё. Моя миссия закончилась раньше, чем у всех остальных. Машина стремительно летит во мраке ночного неба, столь же быстро опускается среди скальных поднятий, маскирующих приземлившийся в ущелье шаттл. Нас именно на нём на Лореп привезли, забрав с большого корабля.
– Всё, - натужно выдыхает устроитель, зашвырнув меня в отсек.
– Будешь ждать остальных здесь. Полноценной трансформации ты не заслужила!
Он исчезает в проёме, а тот герметично затягивается, лишая меня возможности выйти. Открыть его я не в состоянии. Обхватываю себя руками, опускаясь на упругую поверхность лежака. Холодно. Пока мы летели, встречный воздушный поток неприятно охлаждал тело, а опустить купол и защитить нас Ашидар, видимо, не захотел. Хотя, что более вероятно, специально не стал этого делать, чтобы понизить скорость изменений моего тела. А разогреть его мне теперь нечем. Еды нет и...
Ощутив жуткую, неприятную опустошённость, я ужаснулась и едва удержала рвущийся наружу писк безысходности. Организм, лишившийся энергии и потерявший связь с тем, на кого настроился, прекратил начатую трансформацию и замер. Сейчас эта остановка временная, но если у меня не будет тактильных контактов с Делимом, то через несколько часов последствия станут необратимыми. То есть полноценной взрослой особью мне уже не быть никогда. Даже если потом встречу исгреанина снова, уже ничего не изменится - я так и останусь на всю жизнь в переходной фазе. Как и пригрозил Ашидар - на одну ледвару в этом мире будет меньше.
Делим... Нет. Я не имею права его в этом упрекать. Он не виноват. Это я оказалась не в состоянии справиться с его целеустремлённостью и напором. Я ведь даже не смогла снять владеющее исгреанином стремление найти разгадку сегодняшнего происшествия. И он после сеанса медитации и нескольких часов, проведённых в апартаментах, в очередной раз меня оставил, чтобы снова заняться вопросами безопасности. Ушёл. А устроитель этим воспользовался и перешёл от слов к делу.
Впрочем, чему тут удивляться? Он слов на ветер не бросал ни разу. И пустыми его угрозы никогда не были. Хотя, надо признать, возможность проявить послушание и исправиться устроитель нам всегда оставлял. Стоило кому-то его ослушаться и не выполнить распоряжение, сначала неизменно следовало одно-единственное предупреждение о грядущем наказании. На второй раз именно его мы и получали. Помню, первое время мы отчаянно сопротивлялись. Дня не проходило без ментальных взбучек и морального прессинга - физическое насилие Ашидар не применял. А потом... Потом мы смирились. Предпочли отказаться от своих желаний и делать то, что приказывают, чем выдерживать подобное. Ведь мы всего лишь личинки.
Сворачиваюсь калачиком, подтягивая ноги к груди. Закрываю глаза, потому что смотреть здесь всё равно не на что. Тёмно-серые стены, белый пол и тускло светящийся потолок. Это просто каюта для кратковременного пребывания, здесь даже столов нет. Хотя и на большом корабле уюта и комфорта было не слишком много. Но там, по крайней мере, объём помещений был больше. И панорамные экраны, на которых нам обучающие фильмы показывали. А ещё игровой зал, куда разрешали ходить тем, чьё поведение, по мнению устроителя, было безупречным. Я туда попадала не так уж и часто. Мне дольше всех не удавалось усмирить рвущееся наружу стремление к свободе.