Каро
Шрифт:
– Как идут дела? – спросил Наследник, наблюдая за тем, как у одной из повозок расшаталось колесо, и теперь слуги и рабы суетились рядом, пытаясь ее починить.
– Ужасно, – управляющийбыл не в духе, – эти гости сожрали половину недельных запасов. И чего вашему отцу приходит в голову приглашать такие толпы.
– Не забывай, он все же Наместник, ему положено общаться с людьми.
– Вот и ходил бы по гостям, меньше бы убытков было, – ворчал Фол, а потом, завидев кого-то, недовольно рявкнул: – И сколько тебя можно ждать?
К ним подошла рабыня каро. Тобиас забеспокоился. Неужели
– Простите, мой господин, меня задержали на кухне, – она остановилась в нескольких шагах от них, как всегда, глядя себе под ноги.
– Не хочу слышать никаких оправданий! – Фол привычно занес было трость, но передумал. – Сегодня поедешь с гостем. Лорд Каритар пожелал взять тебя на ночь.
Та снова вздрогнула, как тогда, за ужином, и, не иначе как забывшись, подняла взгляд на Тобиаса. В широко открытых глазах было написано столько мольбы и страха, будто бы ее собирались четвертовать.
– Прошу вас, не отправляйте меня с ним, мой господин!
Тобиас замер в растерянности и пропустил момент, когда трость Фола хорошенько приложила каро.
– Что ты себе позволяешь, засранка? Быстро в повозку!
Та не двигалась с места и, казалось, не дышала, очевидно, ожидая его решения. Даже в неверном свете огней, освещавших крыльцо, была заметна неестественная бледность ее лица – с него как будто смыли все краски. Тобиас остановил Фола, уже готового наградить ее еще одним ударом.
– Я не могу ничего с этим поделать, – мягко сказал он. – Ты должна поехать. Желание гостя закон.
Каро прерывисто выдохнула, мольба в ее глазах сменилась безнадежным отчаянием. Как раз в этот момент к крыльцу подошла повозка, и Фол, схватив девчонку за плечи, грубо запихал ее внутрь. Тобиас покачал головой, пытаясь отогнать мысли, что он сделал что-то непоправимо ужасное.
Когда уехал последний гость, Тобиас поднялся к себе, ополоснулся теплой водой, которую принесла служанка, и улегся спать. Но уснул он далеко не сразу. Его мучили различные опасения насчет этой рабыни. Все с ней было не так. Вероятно, он должен убедить отца, чтобы каро больше не прислуживала, когда в доме гости. В любой момент та могла что-нибудь выкинуть, как сегодня на крыльце – слишком большие страсти скрывались за этим внешним спокойствием и покорностью. Впрочем, сейчас уже ничего не поделаешь. Завтра утром либо все обойдется, либо он отдаст приказ как следует выпороть рабыню, чтобы успокоить оскорбленного гостя.
На следующий день, покончив с накопившимися делами в Храме, где он последние дни бывал нечасто, Тобиас вспомнил о каро только под вечер. Когда он вернулся во дворец, был уже почти полдень. Перехватив кусок хлеба с мясом на кухне, он отправился искать Фола.
– Вот ты где, – управляющий был в саду, с придирчивой миной он наблюдал, как один из рабов стрижет кусты. Периодически его что-то не устраивало, он делал замечание и подкреплял свои слова несильными ударами трости.
– А, это вы. Как дела в Храме? – без малейшего почтения осведомился Фол, поводя носом и вдыхая свежий осенний воздух.
– Дела идут хорошо. Скажи, та рабыня, которую отправили вчера с Каритаром, уже вернулась?
– Пару часов назад.
– И что Каритар?
– А что Каритар? Прислал вместе с рабыней своего управляющего, этого кретина Бибо.
– Зачем? – Тобиас насторожился.
– Как это зачем, – Фол, мрачно покосился на своего хозяина, – хотел выкупить. Но я сказал, если его господин хочет раба, пусть идет на рынок или в Храм. Здесь ему не центр работорговли.
– Хорошо, – у Тобиаса отлегло от сердца. Значит, все нормально. – Пойду, посмотрю на нее. Где она сейчас?
– А мне откуда знать? Спросите у Шеридана, – и, не обращая больше внимания на Наследника, Фол принялся поучать садовника.
– Сидит в комнате для рабов и отказывается работать, – Шеридан был взволнован. Он не хотел, чтобы хозяева видели, что рабы ленятся. – Я уже хотел прописать ей плетей, но нигде не могу найти Фола, чтобы тот подтвердил наказание.
– Этой рабыне нельзя назначать плети. Самое большее розги – и лишь в том количестве, чтобы не портить внешний облик. Ясно? – Тобиас был раздражен. Он уже не раз требовал, чтобы наказание плетьми согласовывалось лично с ним, и все равно рабов били до потери сознания. Так, что лекарь порой едва справлялся с нанесенными увечьями. Это было жестоко и, кроме того, расточительно.
Тобиас отпустил Шеридана и вошел в тесную душную комнату без окон, где спали рабы. На полу повсюду лежала солома и соломенные же матрасы, поверх которых кое-где валялись старые тонкие одеяла. Когда глаза привыкли к темноте, он различил фигуру в самом дальнем углу комнаты. Каро сидела, обхватив ноги руками и уткнувшись лбом в колени.
– Сьерра, – позвал он, приблизившись. Та не отозвалась. – Эй, – он тронул ее за плечо. Та дернулась и еще сильнее попыталась вжаться в стену. Тобиас сел рядом, несмотря на вонь, идущую от матрасов. – Скажи хоть слово. Ты цела?
Тобиас не знал, как Каритар обращается с рабами. Раньше он никогда не одалживал их в Доме Торр. Возможно, хоть это и было дурным тоном, он избил ее. Люди порой получают удовольствие от самых странных вещей.
Тобиас взял голову рабыни обеими руками и заставил отнять лицо от коленей. Сьерра не сопротивлялась, лишь шумно втянула в себя воздух и как обычно спрятала глаза. Ее лицо было опухшим от слез. Следов побоев видно не было.
Эмоции. У рабов не должно быть эмоций, если они хотят выжить. Тобиас горько усмехнулся и встал.
– Пойдем, я отведу тебя к лекарю. Он тебя осмотрит и даст что-нибудь, чтобы ты смогла уснуть. Я прикажу Шеридану оставить тебя в покое на сегодня.
Сьерра не двигалась. Тобиас понял, что сейчас ей, вероятно, безразлично, что происходит вокруг. Она замкнулась в себе. В том, что произошло с ней этой ночью. Должно быть, такое случилось с ней впервые.
Тогда Наследник взял ее за запястья и рывком поставил на ноги. Та оказалась даже легче, чем думал Тобиас поначалу.
– Со мной все в порядке, мой господин, – очень тихо пробормотала она. Ложь из ее голоса можно было собирать в кувшины. Она слабо попыталась вырваться, что было непросто, учитывая военную подготовку ее хозяина и то, как обессилена была сама каро.