Каролинец
Шрифт:
— Есть дополнительные вопросы к свидетелю? — Что-то странное и весьма необычное было в его поведении, во взгляде проскользнуло некое лукавство, совершенно чуждое Джону Ратледжу.
— О чем еще с ним говорить? — высказался Гедсден, и непонятно, чего было больше в его голосе — досады или сожаления.
Губернатор перевел глаза на Молтри, как бы приглашая его принять участие в допросе.
До сих пор сдержанный, генерал вдруг уперся кулаками в колени, выставил локти в стороны и, набычившись, подался вперед. Казалось,
— Бездушное, омерзительное чудовище! — рявкнул Молтри.
Кэри глянул на него с презрением.
— Меня не трогают твои оскорбления, мятежный пес.
— Храни нас всех Господь от верных слуг вроде вас, — сказал ему Гедсден. — Воистину, сэр, вы достойный слуга вашего выжившего из ума короля Георга.
Баронет смотрел на него, меча глазами молнии; Ратледж громко постучал карандашом по столу.
— Джентльмены! Джентльмены! Давайте придерживаться темы. Если ни у кого нет вопросов к свидетелю, двинемся дальше…
Видя, что говорить больше никто не собирается, Лэтимер рассудил, что пришло его время.
— Ваша светлость! — воззвал он к губернатору.
Но ему, кажется, не суждено было выступить в свою защиту.
В этот момент внизу, в холле, раздался какой-то шум. Кто-то возбужденно и громогласно требовал немедленной аудиенции у губернатора, а ему доказывали невозможность этого. Человек завопил еще громче, и послышались звуки борьбы, завершившиеся беготней по лестнице и тяжелыми ударами в дверь.
— Взгляните, что там происходит, — приказал Ратледж Шабрику.
Прапорщик пошел открывать, и тут же в комнату ввалился человек без мундира, шляпы и парика. На нем были белая сорочка, бриджи из оленьей кожи, сплошь покрытые глиной, и хлюпающие гессенские сапоги со сломанной шпорой на одном из них. Человек еле удержал равновесие и поднял залитое кровью лицо.
— Губернатор Ратледж, — прохрипел он и обвел помещение шальными глазами. — Кто из вас губернатор Ратледж?
— Разрази меня гром! — вскочил Гедсден, — это что еще за безумец?
Парень вытянулся перед старшим по чину офицером.
— Лейтенант Итон, сэр, легкая кавалерия капитана Фолла; прикреплена к бригаде генерала Резерфорда.
— Что?! — издал резкое, как удар хлыста, восклицание Ратледж. Бригада Резерфорда входила в состав армии Линкольна. Он махнул рукой охранникам Кэри, и те послушно отвели упирающегося баронета в сторону.
— Подойдите, сэр. Джон Ратледж — это я.
Молодой человек шагнул вперед. Стало заметно, что он еле держится на ногах, и только крайнее возбуждение сделало возможной его последнюю вспышку энергии в холле.
— Я курьер генерала Линкольна, — начал он.
— Где генерал Линкольн? — перебил Молтри.
— Вчера в полдень, когда я его оставил, он приближался к Эдисто. Сейчас он, должно быть, где-то за Уиллтауном.
Уиллтаун находился в тридцати милях.
— Уиллтаун? — недоуменно повторил Молтри. — Но что его задержало?
— Он объяснил это в письме вашей светлости, — повернулся Итон к губернатору.
— Письмо? Вы сказали — письмо? — Краска гнева бросилась Ратледжу в лицо. — Генерал в своем уме?
В своем благородном негодовании Ратледж был величественен, как никогда. Но сейчас этого никто не заметил — все взгляды были прикованы к лейтенанту, и самое большое нетерпение проявлял Лэтимер, который уже догадывался, как секретные сведения попали в руки врага.
— Я получил приказ уничтожить пакет, если возникнет опасность пленения. К несчастью, меня захватили врасплох, — оправдывался Итон. — Вскоре после полуночи, у Эшли, я наткнулся на британский пост, и меня сбили с лошади. Меня обыскали и отобрали письмо, не успел я даже сообразить, что случилось. Только перед рассветом мне удалось в суматохе сбежать и в темноте переплыть Эшли.
— Боже! — простонал Молтри и перевел отчаянный взгляд на Лэтимера, который горько улыбнулся ему в ответ.
— Да уж, — процедил Ратледж, выражая мысль, возникшую у каждого. — Это освещает дело с другой стороны. Что было в письме — вас предупредили?
— Да, сэр. В нем сообщалось вашей светлости, что генерал приложит максимум усилий, бросит обозы и ускорит продвижение. Он заверял, что его люди настроены решительно и просил вас подбодрить защитников города, чтобы они продержались до подхода его войск.
Лоб и щеки губернатора пошли белыми пятнами.
— Значит, он счел необходимым об этом писать! Его только вчера осенило, что надо избавиться от обозов! Обозы! Кем он себя возомнил? Купцом, везущим товары на рынок? И писать об этом мне! То, что его не оказалось на месте в условленное время, уже достаточно скверно. Но писать о своем приближении! Силы небесные! За что мне такое наказание?
Он упал в кресло и на время перестал воспринимать окружающее. Нерасторопность, усугубленная тупостью, загубила тщательно разработанную операцию — такое открытие любого способно ввергнуть в прострацию. Враг сумел сохранить армию, и теперь война будет долго нести страдания несчастной стране.
Но если губернатор в тот момент ни о чем другом не мог думать, то Молтри больше занимала мысль о том, что эта новость снимает все обвинения против Лэтимера. Генерал снова обратился к лейтенанту Итону:
— В каком состоянии находился британский лагерь, когда вас захватил дозор?
— Все спали, сэр. Меня притащили к штабной палатке генерала Превоста, потом его будили. Когда меня вызвали на допрос, он был в ночном халате.
— Следовательно, до тех пор, пока он не прочел письмо, они ни сном, ни духом не подозревали, что на них надвигается целая армия?