Каролинец
Шрифт:
— Весь путь от Саванны я не мог думать ни о чем другом, кроме как об этом, но не нашел ответа.
— Попросим помощи, — решил Молтри. — В конце концов, твой долг поставить в известность Пинкни и Лоренса.
— Чем меньшему количеству людей мы расскажем, тем лучше.
— Конечно, конечно. Самое большее — полдюжине, и только тем, кто вне подозрений.
В тот же день шестеро джентльменов, занимавших крупные посты в колониальной партии, прибыли по срочному вызову полковника в его дом на Боард-стрит. Помимо Лоренса и Пинкни, пришел Кристофер Гедсден, длинный жилистый человек в синей форме недавно сформированного Первого Провинциального полка, командиром которого его только что назначили. Смутьян со стажем, президент «Южно-Каролинских Сыновей Свободы»,
— новый, как и Лэтимер, человек в партии Свободы, постоянно проявлявший свойственные новичкам восторженность и нетерпение. Присутствие Драйтона было обусловлено его обязанностями председателя Тайного комитета. Остальные двое были членами Континентального конгресса note 6 — тридцатипятилетний адвокат Джон Ратледж note 7 , снискавший известность десять лет назад своими выступлениями против закона о гербовом сборе note 8 и с тех пор знаменитый, и его младший брат Эдвард note 9 .
Note6
Континентальный конгресс — объединенный совещательно-законодательный орган английских колоний в Северной Америке, впоследствии преобразованный в Конгресс США. В Первом К.к., проходившем в Филадельфии (впоследствии первая столица США) с 5 сентября по 26 октября 1774 г., участвовали представители 12 колоний, к которым на Втором К.к. присоединились представители Джорджии.
Note7
Джон Ратледж (1739-1800) — американский политический деятель. В 1774-1775, 1782-1783 гг. — член Континентального конгресса, в 1776-1778 гг. — президент Генеральной ассамблеи Южной Каролины, в 1779-1782 гг. губернатор этого штата.
Note8
Акт о гербовом сборе, принятый парламентом Великобританни 22 марта 1765 г., являлся попыткой ввести в Америке прямое налогообложение и вызвал массовые протесты. Отменен 18 марта 1766 г.
Note9
Эдвард Ратледж (1749-1800) — американский политик. В 1774-1776 гг. — член Континентального конгресса, в 1798-1800 гг. — губернатор штата Южная Каролина. Один из подписавших Декларацию Независимости (а это сделали не все представители колоний).
Собравшись в библиотеке за столом, с полковником Молтри во главе, эти шестеро внимательно выслушали речь Лэтимера, утверждавшего, что в рядах оппозиции есть предатель.
— В результате двадцать человек, — заключил Лэтимер, — зависят от милости королевского правительства. Лорд Уильям обладает доказательствами, на основании которых может при удобном случае нас повесить. Это уже достаточно мрачно, но станет еще хуже, если мы не примем меры, не обнаружим предателя в нашей среде и не устраним его любым приемлемым для вас способом.
После этого разговор ушел в сторону. Джентльмены потребовали от Лэтимера сообщить, откуда он получил нужные сведения, и жаждали услышать подробности, которые тот предпочел бы утаить. Они не сдерживали гнева и неистово проклинали неизвестного предателя, предлагая различные способы возмездия, когда его обнаружат. Возбужденные и встревоженные, они кричали все разом, и собрание на время превратилось в базар.
Драйтон воспользовался случаем и вновь выдвинул когда-то уже отвергнутое Генеральным комитетом требование арестовать губернатора. Молтри отвечал, что это нецелесообразно. Гедсден поддержал
— Сейчас не время дебатировать, целесообразно это или нет. Разве мы обсуждаем вопрос о губернаторе? — И добавил, отчасти высокомерно: — Или мы не в состоянии держаться одного предмета обсуждения?
Что-то, заключавшееся скорее в его манере и интонации, нежели в словах, мгновенно охладило их пыл. Корректность и подчеркнутая требовательность к самому себе словно давали ему право командовать другими. Кроме того, было в его внешности нечто, что привлекало и располагало. Его лицо с мягкими чертами и широко поставленными, спокойными глазами было своеобразно красиво. В фигуре ощущался намек, что с годами придет полнота. Одет он был тщательно и неброско, и хотя свой парик Ратледж завивал сверх всякой меры, его строгая симметричность снимала с владельца подозрение в фатовстве.
После его слов ненадолго воцарилась полная тишина. Затем Драйтон, справедливо полагая, что упрек частично относится и к нему, ответил насмешкой на насмешку:
— Разумеется, давайте придерживаться темы. После долгого обсуждения мы придем к выводу, что измену обнаружить проще, чем изменника. Это будет невероятно полезно — так же, как полезен был решительный арест Чини нашим комитетом, не способным принять какое-либо решение.
Чрезвычайный совет вновь увело в сторону от нужного русла.
— И в этом все дело, между прочим, — пробасил своей луженой глоткой Гедсден, который уже десять лет, со времен беспорядков из-за гербового сбора, подбивал мастеровых Чарлстона к мятежу. — Вот почему мы не продвинулись ни на шаг. Комитет — всего лишь бесполезное сборище болтунов; он так и будет разводить дебаты, пока красные мундиры не схватят нас за горло. Мы даже не смеем повесить негодяя вроде Чини. Черт подери! Если бы этот подлец знал нас получше, он перестал бы дрожать от ужаса.
— Он дрожит от ужаса? — вырвалось у Лэтимера. Его вопрос утихомирил начавший было снова разрастаться всеобщий гвалт. При упоминании Чини Лэтимер вспомнил слова Молтри об этом парне. Смутная пока идея забрезжила в его мозгу. — Значит, вы говорите, Чини озабочен своим будущим?
Гедсден издал презрительный смешок.
— Озабочен? Да он перепуган до смерти. Чини невдомек, что единственное, на что мы способны — это болтовня, вот и чудится ему запах дегтя и щекотание перьев.
Ратледж подчеркнуто вежливо обратился к председателю:
— Осмелюсь спросить, сэр, какое все это имеет отношение к нашему делу?
Лэтимер, возбужденно жестикулируя, нетерпеливо наклонился вперед:
— С вашего позволения, мистер Ратледж, это может иметь гораздо большее отношение к нашему делу, чем вы думаете. — Он повернулся к Молтри: — Умоляю, скажите мне, каковы истинные намерения комитета? Как вы собираетесь поступить с Чини?
Молтри переадресовал вопрос президенту комитета безопасности, почтенному и мягкосердечному Лоренсу. Тот беспомощно пожал плечами:
— Мы решили отпустить его, потому что не можем предъявить никакого обвинения.
— Никакого обвинения?! — возмутился Гедсден. — Да он отъявленный мошенник и шпион!
— Минуту, полковник, — остановил его Лэтимер и снова обратился к Лоренсу, — Но Чини? Чини вы известили о своих намерениях?
— Нет еще.
Лэтимер откинулся в кресле и задумался.
— И ему, вы говорите, страшно…
— Он в панике, — заверил Лоренс, — думаю, он готов продать кого угодно и что угодно, лишь бы спасти свою грязную шкуру.
Лэтимер вскочил.
— Это как раз то, что мне хотелось выяснить. Сэр, если ваш комитет отдаст мне этого человека и позволит поступить с ним, как я сочту нужным, возможно, через него я смогу до чего-нибудь докопаться.
Все посмотрели на него удивленно и с некоторым сомнением. Лоренс высказал его вслух:
— А если он ничего не знает? — спросил он. — Почему вы полагаете, что ему что-то известно?