Карп, который мечтал стать драконом
Шрифт:
Глава 2
Белая ширма
Юкия
Она знала, что сон – тоже своего рода умение. Проваливаться в забытьё и спать столько, сколько могли только кошки или другие бессловесные звери, давно стало её привычкой. Юкия научилась этому взаперти, в этой самой комнате. Сон
Раз в день дверь в её комнату отпирали. Тогда безмолвная служанка приносила Юкии еду. То были какие-то растения, плоды с местных деревьев, мелкие и пожухлые, лепёшки с привкусом плесени. Если Юкия не ела сама, её заставляли. Пища предназначалась не для услады её вкуса, а для того, чтобы поддерживать в девушке жизнь до того момента, который указали волшебные кости.
Однако порой что-то менялось.
Прошло три дня с тех пор, как Юкия увидела юношу во дворе Сойку. Она хотела не думать о нём, но не получалось. Последний раз Сойку заманила в своё логово человека год назад, тот не прожил и часа. Однако незнакомец всё ещё был жив, девушка отчётливо это чувствовала. Невольно она вспоминала то, как сама попала в этот дом. Неужели и неизвестный юноша обладает особенными силами, которые заставили сестёр смирить свой голод на время?
Когда дверь в её комнату отворилась и вместо бессловесной служанки вошла сама Сойку, держа в руке деревянную плошку, по спине Юкии пробежал холодок. Госпожа нечасто навещала её, и у девушки не было ни малейшего желания видеться с ней, даже несмотря на одиночество.
Сойку улыбнулась ей. Та иллюзия, которую она создала для себя сейчас, смутно напоминала саму Юкию, разве что немного старше.
– Не рада видеть меня, девочка?
Юкия предпочла промолчать.
– Даже не смотришь на меня, неужто тебе не по вкусу моё платье?
Женщина рассмеялась собственной шутке. Она прекрасно знала, что пёстрые шелка не скрывают от Юкии истинный её облик, а тот всякий человек посчитал бы отвратительным.
Она поставила на стол плошку. К изумлению девушки, в ней был бульон. Она с удивлением узнала знакомый аромат соевой пасты и лука.
– Паста была в сумке у нашего гостя, угощайся, он сам точно не будет в обиде. В конце концов, он уверен, что здесь его кормят куда лучше.
Женщина вновь рассмеялась. Юкия не была глупа. Юноша не обладал истинным зрением: госпожа держала его во власти иллюзии.
– Зачем он вам?
Девушка сама не заметила, как вопрос сорвался с её губ. Болезненное любопытство сделало её смелее. Она совсем не ожидала, что ещё способна испытывать нечто подобное. Не ожидала, видимо, этого и Сойку. Её брови взлетели над изящно подведёнными глазами, созданными колдовством, а настоящие – все как один – забегали в разные стороны. Юкия не могла привыкнуть к этому зрелищу.
– Малышка Юкия стала любопытной? Не волнуйся, ты его переживёшь… Он сильный духом, да падок на красивых женщин. Потому легко и чарам поддаётся, рад обмануться тем, что я хочу заставить его увидеть и почувствовать. Он хорош собой, молод, да поэт к тому же. Есть повод растянуть удовольствие. Если хочешь, могу дать и тебе с ним поиграть. Скажем, в качестве прощального подарка.
Теперь Юкия корила себя: глупо было думать, что это существо так просто расскажет ей о мотивах своего
– Вновь молчишь? Такая покорная, так совсем неинтересно, малышка Юкия.
В мгновение ока женщина оказалась так близко, что смрадное дыхание опалило лицо девушки. Когти впились в подбородок, заставляя поднять голову. Запах тления смешивался с тошнотворным ароматом пожухлых цветов. Юкия инстинктивно попыталась вырваться, но оттого когти лишь сильнее впились в её кожу, оставляя на ней глубокие отметины.
Юкия много раз зарекалась выказывать слабость перед своей похитительницей, но ни разу не смогла исполнить это намерение.
– То-то же, – сказала Сойку. – Не забывай, что я твой самый большой страх. Ешь. Раны не забудь обработать.
Юкия не шелохнулась вплоть до того момента, пока дверь её комнаты вновь не закрылась. Тогда она отёрла подбородок краем рукава сероватого кимоно. Когда-то оно было нежно-розовым, но ткань износилась. Теперь на ней ещё и алели пятнышки крови из царапин, оставленных когтями чудовища. Она достала мазь. Сойку была практична, потому у её пленницы были дорогие лекарства, рецепты которых составляют только самые просвещённые целители. Где уж она их добывала, Юкия предпочитала не знать.
Комната полнилась тишиной и ароматом знакомой с детства еды, где-то под половицами билось человеческое сердце. Она почувствовала, что незнакомец очнулся.
Катаси
Ещё два дня Катаси провёл в постели, хотя он был готов взвыть от безделья в первый же вечер. Ко всему прочему в голове его роились мысли, которые едва ли можно было назвать приятными. Он вспоминал непонимание на лицах товарищей из мастерской, когда рассказал им о намерении покинуть Эдо. Он невольно представлял лицо отца, когда тот узнает, что Катаси покинул место, которое могло обеспечить ему скромную, но безбедную жизнь. Его одолевали сомнения, ведь после двух полных дорожной пыли месяцев путешествия он так и не сумел найти то, что искал… Верно ли он поступил? Не было ли его стремление покинуть Эдо просто юношеским заблуждением?
Госпожа Сойку присылала ему записки с пожеланием выздоровления всякий раз, когда его комнату посещали служанки. Девушки были всё такими же безмолвными. Если бы юноша вздумал нарисовать одну из них, то основой стала бы сильно разбавленная тушь, похожая на невнятный туман: серый и полупрозрачный.
Письма хозяйки были написаны изящным почерком, стремительными движениями кисти, каким могли бы позавидовать некоторые мастера. Бумага была молочно-белой и пахла сухими цветами. Катаси ждал следующей встречи с Сойку и робел при мысли о ней. Он хотел спросить, почему она так добра к незнакомцу. Что за история привела эту красавицу в лесную глушь? Что она имела в виду, когда сказала, что его записи заинтриговали её? Как всякий молодой художник или поэт (Катаси был и тем и другим), он не мог выкинуть подобное из головы. Особенно зная, что женщина могла прочесть то, что он не осмеливался показать никому прежде.
В конце концов на исходе второго дня он решил, что лечения с него достаточно. Юноша решительно откинул расшитое цветной нитью одеяло и встал. Голова противно закружилась, но он справился.
Хозяйка дома сидела в саду, на столике подле неё стояла фарфоровая чашка. Сойку курила, привычно держа в пальцах длинную и тонкую трубку, на кончике которой мерцал тлеющий огонёк. Она выпустила изо рта колечко дыма. Губы её были такими же ярко-алыми, как запомнилось Катаси. Взгляд её смело коснулся его лица, а затем медленно и выразительно скользнул ниже. Тут парень вспомнил, что до самого пояса на нём нет ничего, кроме повязки на правой руке. Это осознание, а точнее, насмешливое выражение на лице прекрасной госпожи заставило его растерять былую решимость.