Карт-бланш

Дивер Джеффри

— Примазывается? — съязвил Хайдт. Стоит раскрутиться и получить в своей области мало-мальскую известность, как тут же появляются желающие урвать кусок. — Слишком много дел. Не интересует. Но ты его поблагодари.

— Хорошо. Да, он просил передать кое-что странное. Говорит, у него такая же проблема, как при Изандлване в семидесятых годах девятнадцатого века.

Хайдт оторвался от документов. Через секунду он поймал себя на том, что сжимает трубку так, что побелели пальцы.

— Именно это и сказал?

— Да. «Такая же, как при Изандлване».

Понятия не имею, о чем он.

— Он в Дурбане?

— Там у них главное здание. А сейчас прибыл на день в кейптаунский офис.

— Спроси, сможет ли он подъехать.

— Когда? — уточнил менеджер.

— Немедленно, — ответил Хайдт после миллисекундного раздумья.

В январе 1879 года разгоревшаяся между Великобританией и Зулулендом война закончилась битвой при Изандлване и сокрушительным разгромом британцев. Превосходство сил (двадцать тысяч зулусов против неполных двух тысяч британцев и колонистов) и несколько тактических промахов врага привели африканцев к полной победе. Именно там зулусам удалось прорвать британское каре — знаменитый оборонный строй, в котором пока одна шеренга солдат стреляет, следующая перезаряжает ружья, осыпая противника почти непрерывным дождем свинца, в данном случае из убойных казнозарядных винтовок Мартини-Генри.

Тактика не сработала, тысяча триста британских и союзнических солдат полегли в бою.

Проблема «утилизации», упомянутая африканером, могла означать только одно. Битва состоялась в январе, в самую страшную изнуряющую жару на этих землях, ныне ставших провинцией Квазулу-Наталь. Тела погибших требовалось срочно убрать, однако транспортировка представляла серьезную проблему.

Над предстоящим избавлением от останков после «Геенны» Хайдт и Данн ломали голову уже месяц.

И тут вдруг появляется бизнесмен из Дурбана со схожей проблемой, да еще требующей участия Хайдта… Может оказаться полезным.

Через десять долгих минут в дверях появилась секретарь.

— К вам некий мистер Терон, сэр. Из Дурбана.

— Хорошо-хорошо, пусть войдет. Прошу.

Она исчезла и минуту спустя вернулась с суровым, резковатым человеком, который окинул кабинет Хайдта настороженным и слегка вызывающим взглядом. Одежда его представляла собой типичный наряд южноафриканского бизнесмена: костюм с элегантной сорочкой, но без галстука. Дела его шли успешно — судя по тяжелому золотому браслету на правом запястье и часам — броскому «Брайтлингу». Еще имелся золотой перстень с печаткой (Хайдт решил, что это уже перебор).

— Доброе утро! — Гость пожал Хайдту руку. При виде длинных желтых ногтей он в отличие от многих не поморщился и не отпрянул. — Джин Терон.

— Северан Хайдт.

Они обменялись визитками.

Юджин Дж. Терон

Президент «ЮДТ-сервисес»

Дурбан, Кейптаун и Киншаса

Офис в столице Конго, одном из самых неспокойных африканских городов? Любопытно.

Гость оглянулся на открытую дверь. Хайдт, поднявшись из-за стола, закрыл ее и вернулся на место.

—

Так вы из Дурбана, мистер Терон?

— Да, там у меня основной офис. Но я много езжу. А вы? — В его английском слышался мелодичный призвук африкаанса.

— То Лондон, то Голландия, то вот здесь. Еще бываю на Востоке и в Индии. Все по делам компании. Терон… Это ведь гугенотская фамилия?

— Да.

— Мы иногда забываем, что не все африканеры — голландского происхождения.

Терон вздернул бровь, словно подобные реплики надоели ему еще с младенчества.

У Хайдта запиликал телефон. На экране высветилось: «Найл Данн».

— Одну секундочку, — извинился он перед Тероном и, плотно прижав трубку к уху, ответил: — Да?

— Терон чист. Южноафриканский паспорт. Живет в Дурбане, у него там главный офис охранной фирмы, а филиалы — здесь и в Киншасе. Отец — африканер, мать — британка. Рос в Кении. Подозревается в поставке войск и вооружения в горячие точки Африки, Юго-Восточной Азии и Пакистана. Под следствием не состоит. Был задержан в Камбодже в процессе расследования махинаций по ввозу нелегальной рабочей силы и наемников в Мьянму, помогал шанам, но в итоге его отпустили. В Интерполе за ним ничего. Бизнес, насколько я могу судить, процветает.

Это Хайдт и сам видел — «Брайтлинг» гостя тянул тысяч на пять фунтов.

— Я вам выслал фотографию, — добавил Данн.

На экране телефона показался снимок человека, сидящего перед Хайдтом.

— И все же, что бы он там ни предлагал — вы уверены, что хотите сейчас тратить время? — продолжал Данн.

Ревнует? Боится, что у этого парня обнаружится проект, который отвлечет внимание от «Геенны»?

— Показатели продаж куда выше, чем я рассчитывал. Спасибо, — проговорил он в трубку и дал отбой. — Как вы обо мне узнали? — обратился он к Терону.

Несмотря на то что они были одни, Терон понизил голос, глядя на Хайдта в упор:

— Услышал в Камбодже. У меня там были кое-какие дела. И мне о вас шепнули.

Ага. Теперь Хайдт все понял, и у него приятно защекотало под ложечкой. В прошлом году, находясь по делам на Востоке, он посетил захоронения на печально знаменитых Полях смерти, где в семидесятых красными кхмерами было убито несколько миллионов камбоджийцев. Оказавшись рядом с братской могилой для девяти тысяч погибших, Хайдт побеседовал с ветеранами и сделал сотни снимков для своей коллекции. Наверное, кто-то из местных и рассказал о нем Терону.

— Значит, ездили туда в командировку? — поинтересовался Хайдт, вспоминая услышанное от Данна.

— Да, в те края, — уклончиво ответил Терон.

Хайдта разбирало любопытство, однако интуиция подсказывала, что незачем выдавать чрезмерный интерес.

— И какое же отношение имеют ко мне Изандлвана и Камбоджа?

— Это места массовых людских потерь. Земля, где павшие были захоронены прямо на поле битвы.

В Камбодже, положим, в определенный период никто не сражался, там людей истребляли, но Хайдт не стал поправлять собеседника.