Карта дней
Шрифт:
– Спасибо, что прислал Джейкоба, – сказала Оливия. – Если бы не он, нас бы всех уже не было.
– Ну, давайте не преувеличивать, – проворчал Енох, а поскольку он открыл-таки рот, ему пришлось продолжать.
– Зачем ты сделал такую глупость и позволил себя убить? – он коротко хохотнул. – Прости, что всегда был с тобой гадом. Если это что-то меняет, я бы предпочел, чтобы ты был жив.
Потом он отвернулся и совсем тихо добавил:
– Прощай, старый друг.
– Енох, это было так мило, –
– Вот только не надо заострять на этом внимание, – смущенно буркнул он и двинулся назад. – Я буду в доме, если что.
Бронвин и Оливия посмотрели на Эмму, которая еще ничего не сказала.
– Мне нужно ненадолго остаться одной, если можно, – сказала она.
Девочки несколько разочарованно поплелись вслед за Енохом. Я остался.
Эмма глянула на меня. Я поднял брови. Что, и мне тоже?
– Если ты не против, – робко проговорила она.
– Конечно. Я буду неподалеку. Вдруг тебе что-то понадобится.
Она кивнула.
Я отошел шагов на тридцать, прислонился к дереву и стал ждать.
Несколько минут Эмма стояла там, где я ее оставил. Я старался не смотреть на нее, но чем дольше шло время, тем пристальнее я следил, не дрожат ли ее плечи, затылок. Потом я отвлекся, глядя на какую-то хищную птицу, описывавшую круги над головой.
В подлеске затрещало. Я опустил глаза: в нашу сторону бежала Бронвин. Я так вздрогнул, что чуть не упал.
– Джейкоб! Эмма! Скорее идите сюда!
Эмма подняла голову и кинулась к нам.
– Что случилось? – воскликнул я.
– Мы кое-что нашли, – выдохнула Бронвин. – В доме.
Судя по выражению ее лица, это было нечто ужасное. Еще один труп.
Но ее голос был полон восторга.
Все стояли в комнате, отведенной Эйбом под кабинет. Старый персидский ковер, простиравшийся почти от стены до стены, был скатан и отодвинут в сторону, открывая бледный потертый пол.
Мы с Эммой запыхались от бега.
– Бронвин говорит… вы что-то нашли.
– Я решил проверить нашу теорию, – объяснил Миллард. – Так что пока вы двое прохлаждались в лесу, я попросил Оливию прогуляться по дому.
Та действительно сделала несколько шагов: свинцовые ботинки тяжело грохотали каждый раз, как ее нога опускалась на доски.
– Вообразите мое удивление, когда она прошла через эту комнату. Оливия, покажешь?
Оливия протопала через всю комнату. В самой середине звук ее шагов стал более гулким – и металлическим.
– Там, внизу, что-то есть! – сказал я.
– Какая-то пустота. Полость, – ответил Миллард.
Я услышал, как его колено легонько стукнулось о доски, а потом над полом острием вниз завис нож для писем. Он воткнулся между двумя досками, и, слегка крякнув, Миллард поднял секцию пола примерно в три квадратных фута.
Она качнулась на петлях и открыла металлический люк, в который как раз мог бы пролезть взрослый человек.
– Охренеть!
Оливия неодобрительно посмотрела на меня. Я редко ругался при них, но сейчас это было… натурально, «охренеть».
– Дверь, – сказал я.
– Скорее, крышка люка, – сказала Бронвин.
– Ненавижу напоминать, – сказал Миллард, – но я же вам говорил!
Дверь была из тускло-серой стали. У нее была утопленная ручка и панель с цифрами.
Я встал на колени и постучал костяшками по металлу. Судя по звуку, люк был толстый и прочный. Потом я, конечно, попробовал повернуть ручку, но она не поддалась.
– Заперто, – подтвердила Оливия. – Мы уже пытались открыть.
– Какая тут комбинация? – с интересом спросила у меня Бронвин.
– Откуда я знаю?
– А я вам говорил, что он не знает, – вставил Енох. – Ты вообще не очень много знаешь, да?
Я вздохнул.
– Дайте подумать секунду.
– Может, это чей-то день рожденья? – предположила Оливия.
Я попробовал несколько: мой, Эйба, папы, бабушки, даже Эммы – но ни один не сработал.
– Никакой это не день рожденья, – заметил Миллард. – Эйб бы никогда не сделал шифр настолько простым.
– Мы даже не в курсе, сколько цифр в комбинации, – сказала Эмма.
– Давай, Джейкоб. Думай, – Бронвин сжала мне плечо.
Я постарался сосредоточиться, но уязвленные чувства имели на меня свои виды. Мне всегда казалось, что ближе меня у Эйба никого нет. Как же так вышло, что он никогда даже не упоминал, что у него в полу кабинета тайный люк? Он полжизни прожил в тени и никогда по-настоящему не пытался открыться мне. Нет, он, конечно, рассказывал всякие истории, слишком похожие на сказки, и показывал парочку старых фотографий, но он никогда со мной ничем не делился. Мне бы и в голову не пришло сомневаться в его рассказах, если бы он хоть немного больше попытался убедить меня в том, что они правдивы, – ну, хотя бы показать люк в тайную комнату.
Я ведь, в отличие от отца, хотел поверить.
Неужели его так расстроило мое скептическое отношение, что он решил вообще ничего мне не рассказывать? Нет, этого не может быть. Скажи он мне всю правду, я бы любой ценой сохранил его секреты. Наверное, под конец жизни он молчал просто потому, что не доверял мне. А я тут пытаюсь угадать комбинацию двери, о которой он мне никогда не говорил, потому что за ней скрыты тайны – которые мне никогда не предназначались. Чего я с ума-то схожу?