Картина мира в былинах русского народа
Шрифт:
Б. А. Рыбаков стремился к установлению исторических прототипов у тех или иных былинных героев. Так, вслед за В. Ф. Миллером он считал Добрыню, дядю киевского князя Владимира и брата его матери Малуши, прототипом былинного Добрыни Никитича. По былинам о нём он восстанавливал придворную карьеру исторического Добрыни. Он, в частности, писал:
«Былинная характеристика Добрыни Никитича никак не расходится с летописной. Былинный богатырь не княжеского рода, но исполнен достоинства, “вежества”, обучен грамоте, игре в шахматы, всем воинским искусствам. Он – дипломат, воин, придворный, и в то же время – певец и музыкант; его гусли и уменье играть на них упоминаются часто.
В то же время былины сохранили
Придворная карьера брата ключницы Малуши могла действительно начинаться с таких низких ступеней. Былинный Добрыня делает то же самое, что делает и Добрыня летописный: женит Владимира, ратоборствует с язычеством, воюет во чистом поле с врагами Руси» (Рыб. С. 85–86).
Недавно вышла книга «Древняя Русь в зеркале былинной традиции» С. В. Козловского (СПб., 2017). Как и другие представители исторической школы, он видит в былинах не самоценный предмет исследования, а лишь один из источников для изучения русской истории.
С. В. Козловский пишет в эпилоге: «Былинный героический эпос, неразрывно связанный с цивилизацией Киевской Руси, даёт возможность проследить путь её социального развития от рождения до разгрома в ходе татаро-монгольского нашествия. Однако общественное развитие не остановилось с падением киевской цивилизации. Об этом позволяет судить наличие в эпических песнях общерусских идей уже в период ордынского ига. Череда актуальных для общества идей, общерусских по своей сути, нашедших отражение не только в эпосе, но и в письменных источниках, даёт возможность скорректировать некоторые выводы исследователей о развитии цивилизаций, а также о стимулах их эволюции вообще» (указ. соч. С. 333).
1.1.2.4. Эстетическая школа
Историческая школа в былиноведении использует былины в качестве материала для изучения тех или иных исторических событий и их участников. Никто не может ей запретить это делать. Но былины достойны быть не только материалом, но и предметом для самостоятельного исследования. Они имеют непреходящую художественную самоценность. Они составляют собственный предмет былиноведческой науки как таковой.
На односторонность исторического подхода в былиноведении ещё в 1924 г. указал А. П. Скафтымов. Он писал: «Былину, как таковую, проглядели, всегда хотели видеть в ней только музейные отголоски прошлого, оттого исследования о ней превращались в трактаты общей культурной и политической истории» (Скафтымов А. П. Поэтика и генезис былин. Поэтика художественного произведения. М., 1924. С. 40).
К точке зрения А. П. Скафтымова присоединилась А. М. Астахова. Она писала: «В былинах отражение исторического прошлого дано в таких больших художественных обобщениях, что в результате получается лишь общая картина определённого периода или известного момента исторической жизни народа… Также и образы богатырей, имена которых восходят к определённым историческим деятелям, не дают исторических портретов. В них заключены идеальные представления
Главой эстетической школы в советском былиноведении стал В. Я. Пропп. Он утверждал: «Былина основана не на передаче в стихах исторического факта, а на художественном вымысле» (Пр. С. 27). Тут же он уточнял: «Былины отражают не единичные события истории, они выражают вековые идеалы народа» (там же).
К В. Я. Проппу присоединился Б. Н. Путилов. Он утверждал: «Существует довольно распространённое мнение, согласно которому в основе любой былины лежит конкретное историческое событие, а большинство былинных персонажей имеет реальных прототипов. Сначала народ будто бы создавал исторические песни о подлинных событиях и людях, но с течением времени они подверглись эпической переработке и принимали вид былин. При таком подходе содержание былин обедняется и упрощается, причём конкретно-исторические толкования их неизменно изобилуют натяжками… Гораздо более обоснованным является подход к былинам как художественным произведениям, создававшимся в форме богатырских, фантастических по содержанию песен, не связанных с конкретными фактами истории и реальными лицами» (Русская народная поэзия. Эпическая поэзия. Сост. Б. Н. Путилов. Л., 1984. С. 14–15).
Б. А. Рыбаков в своей книге посвятил несколько страниц критике эстетической школы в былиноведении. В этой критике он зашёл слишком далеко. Он стал обвинять В.Я.Проппа и Б. Н. Путилова в антисторизме. Так, о первом из них он писал: «В. Я. Пропп, борясь с буржуазной исторической школой, оторвал вообще русские былины от реальной исторической действительности» (Рыб. С. 55).
Приведённые слова отвергает чуть ли не каждая страница из прекрасной книги В. Я. Проппа «Русский героический эпос». Никакого антиисторизма в ней нет. Спор между Б. А. Рыбаковым и В. Я. Проппом есть спор дисциплинарный. Первый из них – представитель внешнего былиноведения, а второй – внутреннего. Первый видел в былинах в первую очередь материал для изучения русской истории, а второй – собственный предмет былиноведческой науки как таковой.
К эстетической точке зрения на соотношение былинного мира и исторической действительности присоединился В. П. Аникин. Но он её выразил менее категорично, чем Б. Н. Путилов. Он указывал: «Былины отразили историческую действительность в образах, реальная основа которых обогащена фантастическим вымыслом» (Аникин В. П. Теория фольклорной традиции и её значение для исторического исследования былин. М., 1980. С. 259).
В. П. Аникин, вместе с тем, писал: «Невозможно, например, сказать, кто именно изображён в Илье Муромце – главном герое былин, какое конкретное событие отразилось в былине о бое Добрыни со змеем и пр.» (Ан. С. 302).
Подобным образом определяет соотношение между реальным миром и былинным (эпическим) И. П. Черноусова. Она пишет в своей докторской диссертации: «В вопросе соотношения эпического мира, представленного в былинах, с историческими событиями мы следуем за учёными, считающими, что в былинах излагается своя былинная история и создается “свой” мир, непосредственно не соотносимый с реальным миром. Былина сохранила следы исторической конкретности: имена, реалии, жизненные эпизоды, бытовой фон эпохи в преломлении, диктуемом поэтической традицией. Их отбор определялся народными чаяниями и народными идеалами» (Черноусова И. П. Язык фольклора как отражение этнической ментальности (на материале фольклорной концептосферы русской волшебной сказки и былины). Липецк, 2013. С. 121).