Картинная галерея (сборник)
Шрифт:
— Послушай, друг, — сказал Рахметов. — Мы ведь договорились. Какие могут быть сообщения?..
Обиженный радист пошел в дальний конец кают-компании листать журналы двухлетней давности. Или столетней, в зависимости от системы отсчета. Командирская дверь отворилась, оттуда вышел штурман Ланский с тяжелым бумажным рулоном под мышкой. Бильярдисты вновь превратились в мальчиков из штурманской.
— Свободен? — кивнул Рахметов в сторону закрывшейся двери.
— Не в духе, — сказал Ланский. — По вине этих лодырей. Ты почему, Слава, подсовываешь мне халтуру,
— Где халтура? — побелел автор решающего контртуша.
Ланский развернул рулон на бильярдном столе.
— Здесь. — Он ткнул пальцем в бумагу. — Несоответствие символов. А здесь ошибка в записи оператора. А здесь вообще не хватает рабочего поля.
Лодырь Слава склонился над программой.
— Как это, как это? — бормотал он, водя пальцем по напечатанным строчкам. — Как я мог наделать столько ошибок?..
— Пошли, ребята, — сказал Рахметов.
Он отворил дверь с табличкой «Командир звездолета».
— Сейчас заканчиваем, — сказал Скворцов. Лицо радиста исчезло, и дверь медленно захлопнулась.
— Как командир командиру могу сказать следующее, — заявил Рахметов. — Уровень дисциплины на борту невысок. Особенно у радистов. На вашем месте я бы списал их в ближайшем порту.
— И куда рвется? — сказал Левин. — Видит же, что люди работают.
— Говорит, важное сообщение, — объяснил Бузенко.
— Важное? Тогда ничего, подождет. Продолжайте, товарищ Рахметов.
— Собственно, я уже все сказал. Мы произвели семь высадок в разных районах планеты. Собрано около ста тонн биологических образцов. Мы планировали еще одну посадку, на островах, и еще одну — на второй планете. Но из-за большого веса собранной коллекции ресурс катера исчерпан.
— Как же быть?..
— Ничего страшного. Ведь главное — результат, а не количество высадок.
— Это для вас. Для меня главное — план экспедиции.
— Ничего, — сказал Рахметов. — Скорректируем план — и все дела.
— Всыплют нам когда-нибудь за эти коррекции, — сказал Скворцов. — Ну ладно. Старт назначаю на послезавтра. Вами я вполне доволен. Мо-лод-цы.
— Так мы пойдем, — сказал Рахметов. Он встал, другие тоже. Дверь командирской каюты вновь заскрипела, и появилось лицо радиста.
— Можно?
— Заходите, — Скворцов сделал приглашающий жест. — Мне на вас жалуются. Советуют вас уволить.
— Срочное сообщение, — радист приблизился к письменному столу командира.
— Давайте.
Рахметов остановился в дверях. Скворцов взял из рук радиста листок бумаги, положил перед собой, надел очки и углубился в чтение. Выражение его лица менялось. Наконец он отодвинул листок, посмотрел сквозь очки на радиста и тихо сказал:
— Вы не могли показать это раньше?
— Я пытался, — возразил радист. — Но меня не пустили.
Скворцов заметил Рахметова в дверях каюты и позвал его кивком головы. Рахметов взял бланк, но уже знал его содержание не читая.
Так и есть — SOS.
— Я не космонавт, — сказал Левин. — Я просто физик, причем не очень хороший. А вы
SOS был принят с Элл — второй планеты системы. Потерпевшие были туристами, их было трое, они прибыли два месяца назад на небольшой фотонной ракете, перепутали планеты, пошли на посадку на Элл, реактор потерял режим незадолго перед приземлением, и ракета рухнула на скалы, разбив вдребезги отражатель. Пассажирский отсек почти не пострадал. Потерпевшие провели на пустынной планете два месяца, экономя энергию и припасы. SOS давали нерегулярно, просто на всякий случай, потому что не было никакой надежды, что призыв будет услышан.
Но SOS приняли. Приняли слишком поздно.
— Вы физики, но и мы не алхимики, — устало сказал Рахметов. — Если техника бессильна, никто в этом не виноват. Если бы их можно было вытащить голыми руками, я первый пошел бы на Элл и сделал это. Но мне нужен катер. А у меня не хватит топлива на посадку и взлет.
Они уже около часа совещались в командирской каюте. Скворцов, Ланский и Рахметов. Но говорил в основном Левин, которого пригласили как консультанта. «Он человек разносторонний, — сказал Скворцов. — У него может возникнуть мысль». Рахметов был против, но командир настоял на своем.
— У «Петра I» тоже фотонный двигатель, — сказал Левин. — Топлива для него много — кварков или антивещества, уж не знаю, на чем он работает. Я не понимаю, почему его нельзя использовать на вашем катере. Не вижу принципиальной разницы.
Рахметов перехватил взгляд Скворцова и усмехнулся. Это была горькая усмешка. Какой смысл объяснять то, что в объяснениях не нуждается? Он сказал:
— Да, принципиальных затруднений нет. Есть технические. Трактор не станет работать на автомобильном бензине, а солярка не приведет в движение легковой автомобиль. Вы понимаете, что я хочу сказать?..
— Допустим, — сказал Левин. — Допустим, я снимаю свое предложение. Но что взамен предлагаете вы? Бросить их здесь на произвол судьбы, а самим возвращаться на Землю?..
Рахметов с трудом подавил что-то в себе. Зря Скворцов пригласил Левина. Ничего хорошего из этого не могло получиться. Непрофессионал — даже если он работает в космосе — никогда не сможет понять, что есть ситуации, когда приходится поступать именно так. К сожалению, космос — не парк, где можно гулять без всякого риска для жизни.
А риск есть. Но обычно трагедии происходят без свидетелей. Встреча двух космолетов — явление почти невероятное.
— Сесть я могу, — сказал Рахметов. — Я не могу взлететь.
— Значит, у вас все-таки есть топливо?..
Рахметов пожал плечами.
— Я этого не скрывал. Конечно, есть. Оно есть, но его недостаточно.
— Но на посадку хватит?
Левин говорил таким тоном, будто уличил Рахметова в чем-то недостойном. Но из того, что ты хорошо знаешь свою физику и немного разбираешься в биологии, еще не следует, что ты научишь профессионального космонавта сделать невозможное.