Картины из истории народа чешского. Том 1
Шрифт:
Царь Борис, выслушав послание короля и обдумав его, дал благосклонный ответ и в знак своего согласия и дружбы послал королю переливчатой ткани, прошитой золотой нитью, да чеканный сосуд прочного металла и еще пять предметов из своих византийских трофеев. Затем он произнес слова, которые послы должны были пересказать Людовику, и отпустил их.
Еще не смолк топот коней немецких послов, а при дворе Бориса уже разнеслось, что царь заключил дружественный союз с немецким королем и вместе с ним двинется на Ростислава.
Еще не спешились послы на подворье немецкого королевского замка, а по всей Болгарской земле, и по Восточной марке, и по Великой Моравии уже ширились слухи о походе, который готовят король и царь. Ширились толки
Когда вестник умолк, велел ему Ростислав повторить все сначала. И еще раз, едва тот договорил до конца, заставил его вернуться к дважды сказанному. Ибо Ростислав расспрашивал о предметах из византийских трофеев и задавал столь странные вопросы, что вестника, принесшего новость в княжеский замок, охватила робость. Он почти не понимал, о чем его спрашивают, — да и откуда знать все простому человеку.
Когда он был отпущен, собрались те, кто по роду и по богатству предстояли прочим; и в то самое время, как собирались эти старцы и князья, к крепости Ростислава приближался маркграф Карломанн. Он собирался уже вступить за ограду, и воины, ехавшие впереди его поезда, уже подняли руки, чтобы постучать тупыми концами копий по кольям палисада. Да они так и сделали — стучали, кричали, но Ростислав не велел отомкнуть запоры. И с высоты укреплений не донеслось до них дружеского привета — только крик вооруженной стражи ответил крику Карломанновых латников.
И понял Карломанн, что Ростислав не подаст ему помощи против короля. Он ушел из-под Девина и с тех пор добивался прощения Людовика.
В день, когда это случилось, перед Ростиславом говорили все, кто был связан между собою родом или владениями. Первым держал слово старейший из них, за ним второй, и третий, но Ростислав их не слушал. Он все думал о дарах царя Бориса. Думал о трофеях, захваченных царем из сокровищницы Византии, и слово это, это имя — Византия — застряло в мыслях его и просилось на язык.
Когда же раздумье князя завершилось решением, отправил Ростислав послов в Византийскую землю, и те так сказали восточному императору:
— Борис раздает дары, захваченные из твоей сокровищницы. Борис замышляет захватить и державу твою. Борис со своей дикой болгарской конницей заключил союз с королем Людовиком, чтобы усилить объединенную мощь и удвоенной силой обрушиться на Византийскую Империю. Ничто не стоит на дороге этого замысла, кроме войск Ростислава. Князь Великой Моравии остановит шаги короля, ты же, император, ударь по Борисовой коннице!
Император выслушал послов и, обдумав совет, повелел своим ратникам вторгнуться в Болгарские пределы.
Случилось это в восемьсот шестьдесят четвертом году, в пору весенного равноденствия. Произошло сражение, и разбит был царь Борис.
Меж тем Дюдовик Немецкий подошел к Девину. Поднялся перед ним крутой утес, и король, запрокинув голову, озирал крепость на темени его. Он жаждал разрушить эту твердыню, покорить эту скалу, но не мог приблизиться к ней, и даже длинные предвечерние тени от его войска не достигали ее подножия. И медлил король повелеть приступ. Он ждал. Ждал Борисовых войск.
Когда же Борис не пришел, а времени минуло много, велел король возвестить Великоморавскому князю, что он с миром уйдет из его страны, если Ростислав присягнет ему на верность. И ответил князь с высоты Девина, и поступил по воле короля.
МЕФОДИЙ И КОНСТАНТИН
Князь
Когда предстали послы пред императором, окруженным духовенством, поклонились ему, самый красноречивый из них молвил:
— Государь, люд наш отрекся от язычества и блюдет закон христианский. Но нет у нас учителя, который проповедовал бы истинную веру на нашем языке. Пошли же к нам, государь, епископа, да совершит он то, чего мы просим. Ибо от нас во все стороны изойдет добрый закон.
Среди великой тишины отвечал им император, а закончив аудиенцию, избрал двух мужей из самых православных. Звали первого из них Мефодием, второго Константином. Они были братья, сыновья человека, отправлявшего в Со луни должность, доверенную ему императором.
Этим двум братьям сказал император Михаил:
— Идите в страну Ростислава и, подобно добрым сеятелям, сделайте так, чтобы семена веры в Господа Иисуса Христа взошли в сердцах народа того и христианские обычаи и наши нравы нашли там себе почву.
Послушные воле императора, простились Мефодий и Константин со своими родными и поднялись в дальний путь. Но прежде чем отправиться в Моравию, составил ученый Константин письменность, удобную для славянских языков, и перевел на эти языки важнейшие из Священных текстов, дабы понятной была их речь для людей, жаждущих познания истины. Сделал это Константин с великим усердием и великим искусством, ибо знания его были обширны, а дух исполнен рвения.
Рассказывают, будто сам Бог вселил в него великую душу и одарил безмерным талантом. Далее писано, что Божья мудрость избрала сердце Константина своим обиталищем и что на языке его, подобно херувиму, всегда покоился Дух Святой. Но насколько сильны были дух и мысль Константина, настолько же слаб был этот человек телом. Хрупким было его здоровье, и одна лишь ревность к святому делу поддерживала его.
Итак, когда Константин завершил перевод Писания, то простился он с отчим домом и вместе с братом пустился в далекое странствие. Шли они по тем же местам, которыми проехало посольство Ростислава, и, преодолев бесчисленные трудности, ступили лета Господня 863 на землю Великой Моравии. И вышел им навстречу Ростислав, а с ним — нитранский князь Святополк. Оба князя обратились с речами к солунским братьям, Мефодий же с Константином отвечали им: