Картонные звезды
Шрифт:
Я пересел таким образом, чтобы было удобнее обнять подружку сразу обеими руками. Но она сразу же разгадала мой нехитрый маневр и со смехом отодвинулась.
Она указала глазами на отключившегося Анатолия:
— Не балуйся.
— Да он спит, как сурок, — пополз я за ней, пытаясь ухватить за талию.
— Нет, не спит, — отрицательно покачала он пальцем, — у него глаза открыты.
— Да это у него манера такая, — все же уцепил я смеющуюся девушку за рукав. — Он вообще спит везде, где только может, а сидя, стоя или лежа, это не имеет для него существенного значения.
— Слушай, Лаусик, — уложил я ее голову на свою согнутую руку, — скажи мне, пожалуйста…
Я хотел все же прояснить для себя вопрос с датой ее рождения. Мои
— Подожди, — прижала она палец к моим губам, — ты слышишь такое… как бы гудение?
Я поднял голову. Действительно, откуда-то со стороны уже близкого болота нарастал странный пульсирующий звук, слышать который мне до этого не приходилось.
Машине здесь взяться неоткуда, а самолеты так не чавкают.
Высвободив руку, я слегка приподнялся и вытянул шею.
— Вертолет! — вдруг воскликнула Лау Линь и с такой силой дернула меня за руку, что я потерял равновесие и рухнул на землю, пребольно ударившись о камень коленом.
— Он прилетел спасать того пилота! Наверняка за ним прилетел, — задергала она меня. — Значит, он где-то рядом с нами!
Секунда, и я подхватил с земли свою винтовку, попутно толкнув ногой сладко посапывающего Щербакова.
— А? Что? — неуклюже вскочил он на ноги.
— Пригнись скорее, — удержал я его за шею, — сюда нежданные гости прибыли!
Скорость перехода от сна к бодрствованию у Анатолия была просто потрясающая. Мгновенно сообразив, что обстановка за четверть часа радикально изменилась, он тут же присел на корточки и передернул затвор винтовки.
— Это что, — шумно сглотнул он, — кто-то на вертолетах сюда пожаловал. Неужели американцы?
— Как на вертолетах? — одновременно вскричали мы с Лау Линь, вытягивая шеи.
Действительно, вертолетов было два. Один уже находился от нас на расстоянии полукилометра, а другой только-только показался из-за невысокой рощи, раскинувшейся чуть правее нас.
— «Ирокез», — опасливо высунул Щербаков голову из-за обломка скалы. — Серьезная машина, лучше бы нам не высовываться.
— Санья, Санья! — замолотила девушка кулачками по моей спине. — Смотри, кто-то бежит у болота.
Я приподнялся повыше и тут же заметил ковыляющую метрах в двухстах от нас фигуру в светло-зеленом комбинезоне. Увидел его и Щербаков.
— Ага, — прохрипел он голосом, не предвещающим для бегущего ничего хорошего, — вот, значит, куда ты спрятался. Ну, брат, извини.
Он прицелился и, забыв перевести указатель огня на одиночный режим, нажал на курок. Та-та-та, — задергалась винтовка, торопливо выплевывая гильзы.
Пилот (если это был он) испуганно дернулся и мгновенно спрятался за невысокий, но довольно густой куст.
— Давай его в плен возьмем, — предложил огорченный промахом Щербаков.
— А как же вертолеты? — мотнул я головой
— А мы ползком, — беспечно отмахнулся тот. — Давай, ты справа, а я слева. Обползем его, и… руки вверх.
Взглянув еще раз на словно бы застывший в небе «Ирокез», я неохотно кивнул, и мы поползли. Неугомонная Лау Линь попробовала увязаться следом за нами, и мне пришлось шикнуть на нее, чтобы и не думала покидать столь надежное убежище.
«Вообще-то на кой черт он нам сдался? — размышлял я, усиленно работая локтями. — Нам ведь не летчик их нужен, в конце-то концов, а разбившийся самолет».
За кустом, к которому мы подползли довольно быстро, неожиданно проявилось какое-то движение, и я даже расслышал голос явно общающегося с кем-то пилота. «Да ведь у него же есть рация, — догадался я, — знаменитая "Уоки-токи" («Рабочая говорилка», если перевести на общеупотребительный русский). Вот и замечательно, — порадовался я, подбираясь для последнего броска, — заодно и рассмотрим, что это за штука такая».
Но праздновал победу я рановато. Приблизившись к вожделенному кусту буквально на десять метров, я вдруг увидел, что сквозь его листву быстро просунулась рука, держащая здоровенный пистолет. Единственное, на что у меня хватило ума сделать за секунду до выстрела, так это резко оттолкнуться от земли и перекатиться в сторону. Пока я катился, мне вдогонку бабахнули три или четыре выстрела. Поддерживая соплеменника, с ближайшего вертолета открыли ураганный огонь из пулеметов. Я вжался в землю, заранее прощаясь со всеми родными и знакомыми, но через несколько мгновений понял, что стрельба ведется вовсе даже и не по нам. Переведя застрявшее дыхание, я, даже не поднимая головы, принялся шарить вокруг, рассчитывая нащупать свою винтовку. Но ничего похожего на исчезнувшее оружие под руки не попадалось. «Наверное, я ее оставил там, где меня обстреляли, — решил я. — Хреново, если это так».
Оставался лишь «ТТ» за поясом, и я, буквально изогнувшись змеей, достал его. Особой надежды на него у меня не было, поскольку за ненадобностью я его давно не чистил и поэтому не слишком рассчитывал на него. Но все же, согласитесь, держать в руках оружие — это гораздо лучше, нежели воевать голыми руками.
Тем временем стрельба вокруг резко усилилась. Загремели ответные выстрелы вокруг всего болота, раздались даже взрывы. Надо было что-то делать, но высовываться и подставлять голову под звенящие вокруг рикошеты я был не намерен и терпеливо ждал, когда мне поможет Щербаков. По моим расчетам, он уже должен был проползти свою часть пути и атаковать проклятого стрелка с другого направления. Но вместо этого я совершенно некстати услышал резко нарастающий шум второго вертолета. Пришлось все же высунуть голову над укрывающей меня растительностью и спешно оглядеться. Расстановка сил на поле боя изменилась кардинально. Первый вертолет сместился достаточно далеко и, выделывая в воздухе замысловатые фигуры, поливал огнем местность слева. А вторая машина, спустившись едва ли не до самой земли, медленно двигалась прямо на меня. Из обоих боковых проемов боевой машины высовывались стволы пулеметов, которые угрожающе шевелились, словно вынюхивая очередную жертву. У меня мгновенно пересохло во рту и засосало в том месте, где по идее должно было находиться сердце. Через мгновение я понял, что вовсе не моя скромная персона заинтересовала вертолетчиков. Среди торчащих перед моим взором кустов я заметил то появляющуюся, то исчезающую голову охромевшего пилота. До ближайшего вертолета ему оставалось добежать не более пятидесяти метров и, судя по тому, что из кабины уже была выброшена лестница, его были готовы подобрать немедленно. Оставалось только в бессильной злобе стучать кулаками по земле, поскольку шансов попасть из пистолета в быстро перескакивающего с места на место летчика, да еще на таком расстоянии, у меня не было совершенно. Но Анатолий Щербаков придерживался на этот счет совершенно иного мнения. Он возник в поле моего зрения внезапно, словно вырос из высокой травы, и, безрассудно выпрямившись во весь рост, вскинул оружие к плечу. На сей раз он стрелял одиночными выстрелами, но смотреть, куда ложатся его пули, мне было некогда. Со всех сил я рванулся туда, где должна была валяться оброненная винтовка. Найдя, схватил ее за рукоятку и резко повернулся ко второму вертолету, резонно полагая, что должен поддержать своим огнем товарища. Хромающий летчик был уже практически под ревущей машиной, и вниз по веревочной лестнице к нему на помощь быстро спускался человек в ослепительно белом шлеме.
Поскольку Анатолий не стрелял, перезаряжая обойму, я выпустил торопливую очередь по кабине вертолета, надеясь отогнать его подальше от потенциального пленного. В саму машину я, наверное, не попал, а вот ползущий по лестнице человек судорожно схватился за живот и камнем рухнул вниз. Но торжествовать было некогда, поскольку вокруг нас густо зашлепали пули.
— Толян, ты живой? — крикнул я, бросаясь оземь.
Дуп, дуп, дуп, — тупо простучали в ответ пули.
— Толя-ан!!! — завопил я уже во всю силу.