Картонные звезды
Шрифт:
— Не понял, — шепчет мне на ухо Федор. — Всех нас во Вьетнам, что ли, посылают?
— Конечно, дуралей, — прошипел я в ответ. — Поехали, ты чего! Там ведь тепло круглый год, фруктов всяких завались. Да и новые места посмотрим. Хватит уж нам в этой холодрыге мерзнуть!
— Так вот для чего… — начал было он, но Григорян не дал ему закончить.
— Если возражений ни у кого нет, то прошу по одному подходить ко мне и расписываться в соответствующих документах, — заявил он таким тоном, что можно было подумать, что неподписавшихся ждет как минимум расстрел на месте.
Поэтому все мы дружно промолчали. Офицеры, те обо всем наверняка знали заранее. Другие, вроде меня, кое о чем догадывались втихомолку. Ну а третьим и вообще не рекомендовалось раскрывать рот (приказано — иди, подписывайся и нечего тут антимонии разводить…).
Минута, данная якобы на размышление, прошла, и нас начали по одному вызывать к столу. Вначале пошел Басюра, потом Башутин, потом я, строго по алфавиту. Требовалось
— Все садитесь ближе к столу, — объявил Воронин, едва за Григоряном закрылась дверь. — Нашему подразделению, — продолжил он, едва мы расселись, — доверена высокая честь представлять наш полк в дружественной социалистической стране. Поэтому заранее хочу всех предупредить, что и внешний вид, и дисциплина должны быть у нас на должном уровне. Это раз. Второе. Всем нам во Вьетнаме предстоит заниматься теми же самыми проблемами и решать точно такие же задачи, как и здесь. Вопрос тактики наших действий сейчас на стадии согласования, но полагаю, что мы какое-то время будем функционировать как передвижной командный пункт в миниатюре. Основной задачей, особенно поначалу, будет держать на контроле те радионаправления, которые здесь принимать либо слишком трудно, либо практически невозможно из-за слабости местных передатчиков и слишком больших расстояний. Попутно мы с вами будем решать и некоторые иные задачи, которые будет ставить перед нами командование. Общее руководство «Группой 103», так мы теперь будем именоваться в радиосообщениях и приказах, возложено на меня. Да, если кто из вас не в курсе, — то меня зовут Воронин Михаил Андреевич. Моим заместителем и первым помощником будет Стулов Владимир Владиславович, — указал он на свежеиспеченного старшего лейтенанта, гордо сверкающего новенькими погонами. — За организацию нашего быта, питания и снабжения на первых порах будет отвечать Григорий Ильич Башутин. Прошу любить и жаловать. Да! Вас всех, наверное, интересует такой вопрос, надолго ли мы отправляемся в командировку? Точно сказать не могу, но скорее всего месяца на два, не меньше. Дело пока не опробованное, новое. Возможны всякие повороты… Как мы там будем действовать? Насколько успешно решать поставленные командованием задачи? Все будет влиять на длительность поездки. Если все пойдет хорошо, нас, наверняка, усилят по ходу дела. Будет плохо — сами понимаете. Вот пока и все, что я хотел вам сказать. По ходу дела мы еще не раз будем иметь возможность обговорить и утрясти дальнейшие действия. А сейчас все мы пройдем на территорию склада № 3 и получим приготовленное для нас снаряжение и спецтехнику. Вопросы будут?
— Может быть, оружие из роты следует захватить? — поднимает руку Преснухин. — Все-таки в район боевых действий едем.
И Воронин, и Стулов дружно улыбаются.
— Нет ни малейшей необходимости, — отрицательно качает головой капитан. — Мы ведь не воевать туда направляемся. Наша задача как раз противоположная — сделать так, чтобы о нашем присутствии знало как можно меньше людей. Но могу вас успокоить тем, что в порту прибытия нам будет предоставлена во временное пользование скорострельная зенитная пушка, которую вы так хорошо (судя по отметкам) изучили на Сахалине. Если нам и будет грозить какая-либо опасность, то очень возможно, что вам придется показать то, чему вы научились. Хотя я очень надеюсь, что до этого не дойдет. Все, прекратили разговоры. Выходи строиться!
До складов идти недалеко, минут пять. Оплетенные колючей проволокой ворота уже распахнуты, и у третьего склада стоит крытый грузовик с опущенным задним бортом. Старшина Игорь Луценко, заведующий всем этим хозяйством, призывно машет нам рукой.
— Шустрее, шустрее, хлопчики. Заходите вовнутрь шибче. Приказано до половины седьмого все выдать и склад опечатать. Поспешайте!
Вешаем на гвозди теплые куртки и надеваем рукавицы. Что за работа нам сейчас предстоит, мы прекрасно себе представляем, поскольку не раз уже таскали наше тяжеленное оборудование в ремонтную мастерскую и обратно. Теперь же вся она еще и в заводских, совершенно неподъемных упаковках, и мы заранее разделись, чтобы не слишком потеть. С удивлением замечаю, что и офицеры нам помогают. Пока мы перетаскиваем самые тяжелые предметы, они выносят из склада маленькие чемоданчики ЗИПов, какие-то коробочки и мешочки. Спасибо им и на этом, все нам меньше работы. Но вскоре я понимаю, что они делают это только потому, что боятся не успеть погрузиться вовремя. Видимо, все наша особая группа должна была по планам полковника исчезнуть из части еще до общего подъема. Мол, вот они только что здесь были, а вот уже и нет их вовсе. А куда уехали, и знать никто не знает. Одни только подняли нас с коек, другие только склад открыли, третьи на аэродром отвезли. И тишина! И никто ничего толком и не понял, и не просек.
Впрочем, если подумать хорошенько, то именно так и должны действовать части особого назначения. Тихо, тайно и без особой огласки. И скорее всего если бы кто-то из нас в последнюю минуту отказался ехать, то через минуту нашлась бы ему замена, а возможно и не одна. А сам отказавшийся тут же был бы отправлен на ПЦ, заканчивать службу там, среди прочих бедолаг. Но никто не отказался, и в этом было наше первое счастье. Ведь не зря же нас такой большой командой гоняли и на полигон, и на спецтренаж по тайге. Явно не зря. Отобрали именно тех, кто был заранее согласен с крутыми переменами, не слаб здоровьем и в достаточной степени вынослив. Ну, и профессионально подготовлен. Это уж само собой.
Вот и погружен последний ящик, задернут брезентовый полог кузова, на часах 6:25. Отдуваясь и утирая нот, садимся в автобус. Молоденький солдатик заводит двигатель и осторожно, будто опасаясь кого-нибудь разбудить, выезжает за ворота части. «Прощайте, парни, — провожаю я глазами утонувшие в тумане казармы, — когда-то еще увидимся».
Часть третья
«ПОЙМАЛ И УБЕЙ!»
…в западной части провинции Хатинь было сбито два американских самолета. Летчики катапультировались. Противовоздушные силы провинции засекли и окружили район приземления американских пиратов. Однако брать их в плен не спешили. Как обычно, имея при себе портативные радиостанции, американские летчики сообщили о своем местонахождении на базу и вызвали помощь. Сражение с приблизившимися к району катапультирования американскими самолетами длилось 30 минут: два самолета — «Фантом» [10] и А-6Д были сбиты.
10
«Фантом» боевой самолет ВВС США, палубный штурмовик. Активно использовался в воздушных ударах по Вьетнаму.
Ревут прогреваемые двигатели самолета, и, словно подгоняемый ими, по ногам нервно метет низовой, северный ветер. Из-за невысокой, но крутой горки, насыпанной на краю взлетной полосы для ускоренного взлета истребителей, нехотя выползает расплющенное и словно насмерть промороженное солнце. Вся наша команда нетерпеливо топчется на взлетном поле Елизовского аэродрома. Взлет планируется только через полчаса, и мы все пребываем в радостном ожидании чего-то неведомого, но крайне интересного и многообещающего. Инстинктивно мы разбились на две неравные группы. В одной стоят Воронин со Стуловым и Ватутиным, а в другой мы, солдатня. Оно и понятно. Первые — это как бы облеченная высоким доверием Родины элита Советской Армии. А вторая это так, как бы ее обслуга. Курят все тоже разное. Воронин и Стулов посасывают «БТ». Ватутин и вовсе дымит дорогущей «Тройкой». Мы же попросту пробавляемся дешевым «Беломором» (одна папиросина на двоих). Вещи наши и имущество военное уже погружены на борт, и мы только ждем команды на посадку. Ждем долго, видимо потому, что маршрут нам предстоит нестандартный и летчики более внимательно, нежели обычно, изучают полетные карты. Одеты все однообразно. Отцы-командиры нацепили темно-зеленые зимние офицерские бушлаты с меховыми воротниками и цигейковые шапки. А мы все упакованы в теплые, особого покроя куртки, так называемые спецпошивы.
За предполетными разговорами мы и не заметили, как к самолету подошли летчики. К ним, бросив окурок, немедленно устремляется Воронин. Некоторое время они совещаются, стоя возле трапа и разводя руками в разные стороны. Наконец капитан машет нам рукой: «По коням!»
Пихаясь и чуть ли не отталкивая друг друга локтями, беспорядочной кучей лезем в салон самолета. Здесь, кажется, несколько теплее уже только потому, что не дует пронизывающий ветер. Рассаживаемся по длинным, идущим вдоль бортов дырчатым скамейкам.
— Не курить мне тут! — на секунду появляется из-за двери кабины один из пилотов. — Запрещено строжайше!
Причина столь строгого запрета выявляется довольно быстро. Кроме нашего громоздкого имущества на борту самолета находится не менее двадцати бочек медицинского спирта и несколько десятков картонных ящиков с медицинским же эфиром. Естественно, незамедлительно начинается зубоскальство по традиционному для военных поводу: как бы выпить и закусить. Но я в обсуждении столь животрепещущей теме участия не принимаю. Не интересует она меня. Отвернувшись к иллюминатору, с легкой грустью смотрю, как быстро удаляется земля и стоящие неподалеку от аэродрома величественные вулканы быстро становятся не больше крошечных песочных куличей. Картина занятная, но на сердце как-то неспокойно. Оно конечно же и любопытно, и заманчиво побывать в неведомых и загадочных тропиках, но все же на войну летим, а не на экскурсию. Да к тому же и путь нам предстоит неблизкий. Первая посадка запланирована в Южно-Сахалинске, где мы избавимся от попутного груза.