Карты древнего мага
Шрифт:
Кстати, такая же машинка до сих пор стояла на даче у Надеждиной матери и, между прочим, неплохо шила.
– Есть здесь кто-нибудь? – проговорила Надежда, и звук собственного голоса показался ей странным и пугающим. – Я вооружена! – добавила она на всякий случай и выставила перед собой заветный баллончик.
В эту минуту она увидела, что находится в магазине не одна. В самой его глубине, за невысоким прилавком, сидел человек. Его скрывала полутьма, поэтому Надежде не удавалось разглядеть деталей, но в самой его позе было что-то странное и неестественное. Странным казалось и то, что он никак не реагировал на появление Надежды, не отвечал на ее призывы и даже не шелохнулся при ее появлении. А еще… еще как-то странно выглядела его голова.
– Эй, что с вами? – проговорила Надежда, испуганно понизив голос, и подошла ближе. – С вами все в порядке?
Теперь она лучше разглядела этого человека – и сердце ее упало куда-то вниз живота.
Это был немолодой человек в темном костюме. Он сидел в старинном деревянном кресле, положив руки на подлокотники и откинув голову… А из этой головы торчала бронзовая статуэтка.
– Господи… – пролепетала Надежда Николаевна. – Опять
Однако что-то в этом человеке показалось ей странным и неестественным. Разумеется, череп, раскроенный бронзовой статуэткой, сам по себе неестественен, но здесь было что-то еще…
Надежда взяла себя в руки, подошла еще ближе, достала телефон и осветила неподвижное тело.
И поняла, что перед ней – манекен.
Это была очередная инсталляция, созданная убийцей перед тем, как совершить новое убийство. Ну, Надежда примерно так и думала.
Она внимательно осмотрела очередное «орудие убийства» – бронзовую статуэтку кудрявого мужчины с густой бородой, в руке которого был посох, обвитый змеей. У статуэтки имелось небольшое круглое основание, проще говоря – подставка, на которой была надпись латинскими буквами: «Aesculapius».
Эскулап, поняла Надежда. Античный бог врачевания.
Древние греки называли его Асклепием.
Именно так называлась онкологическая клиника бывшего мужа Ольги Трефолевой.
Теперь не оставалось никаких сомнений, кто будет следующей жертвой убийцы!
Надежда сделала несколько фотографий ужасной инсталляции и тут услышала, как скрипнула входная дверь магазина и звякнул дверной колокольчик.
Она дико испугалась, зайцем скакнула за прилавок, увидела полуоткрытую дверь, ведущую в темноту, и метнулась туда. За дверью оказался длинный темный коридор.
Надежда быстро пошла по нему, освещая путь фонариком телефона и надеясь, что этот коридор хоть куда-нибудь ее приведет.
Коридор шел все прямо и прямо. Потом впереди сквозь темноту проступил голубоватый призрачный свет, и Надежда испытала дежавю – однажды она уже шла по такому же коридору и видела впереди такой же призрачный свет…
Свет становился все ярче и ярче, наконец коридор закончился и Надежда оказалась в небольшом круглом зале, дальняя стена которого была освещена голубоватым светом, как экран черно-белого телевизора.
Теперь у Надежды отпали всякие сомнения. Она видела и этот подземный зал, и эту тускло светящуюся стену, похожую на экран, – в тот день, когда побывала в библиотеке имени Скабичевского.
Тем временем на светящейся стене появилось смутное изображение – то, что в старину называли туманными картинами. Постепенно изображение стало приобретать четкость, и вскоре Надежда увидела картину, очень похожую на ту, которую видела в подземелье под библиотекой: четыре трона с восседающими на них величественными королями в пышных, расшитых золотом мантиях, в золотых коронах, с символами власти в руках.
Однако, приглядевшись к этим королям, Надежда увидела, что вместо голов у них – выбеленные временем черепа с пустыми дырами глазниц…
И тут же изображение на стене сменилось. Теперь на экране появился ярко освещенный многоколонный зал, посреди которого стояли четыре золоченых кресла, в которых сидели дамы в пышных бальных платьях. На двух дамах платья были из черного бархата, на двух других – из красного атласа. Но и у этих дам вместо голов были черепа…
Ну да, как и тогда, в библиотеке, перед ней были карты четырех мастей – четыре короля и четыре дамы, только на этот раз и короли, и дамы были мертвые… Но как же так? Ведь произошло только шесть убийств. Она, Надежда, предотвратила убийство королевы червей и собиралась спасти короля червей! Значит ли эта картина то, что ее усилия не увенчаются успехом?
Тут Надежда вспомнила, чем закончился для нее такой же эпизод в туннеле под библиотекой…
И как только она это вспомнила – с ней случилось то же, что тогда: на ее голову словно обрушился удар, и Надежда Николаевна провалилась в глухую бездонную темноту.
Всю ночь с рыночной площади доносился торопливый стук топоров. Рано утром жители ближних домов увидели возведенный посреди площади эшафот, на котором была сложена огромная груда дров.
С самого рассвета на площадь начали стекаться горожане, которые хотели занять самые лучшие места, откуда можно будет увидеть казнь во всех ее деталях.
Действительно, много ли развлечений в маленьком провинциальном городке?
– Эта Катрина – самая настоящая ведьма! – уверенно вещала жена молочника Миллера. – Как-то раз, на прошлую Троицу, она прошла мимо моего дома и сплюнула через плечо. И в тот же день моя черная корова перестала доиться!
– Что вы говорите, фрау Миллер! – ахала булочница Лизелотта. – А я, признаться, считала ее порядочной женщиной! Она принимала роды у моей свояченицы, и все обошлось благополучно… родилась девочка, красивая и здоровенькая…
– Раз на раз не приходится!
Тут послышались возбужденные голоса, и в дальнем конце площади появилась телега палача, на которой стояла Катрина. Она была простоволоса, облачена в балахон из грубой дерюги, на груди у нее висела дощечка, на которой большими корявыми буквами было написано одно-единственное страшное слово: «Ведьма».
Но самым страшным оказалось лицо Катрины. От ее былой красоты ничего не осталось. Лицо женщины было покрыто синяками и ссадинами, губы распухли, левый глаз заплыл так, что почти не был виден.
Сам палач, мейстер Иоахим, шел рядом с телегой. Он был одет по-праздничному – в камзол красного сукна и широкие зеленые штаны, на голове – шляпа с фазаньим пером.
Горожане расступились, пропуская страшную телегу. Кто-то плевал в Катрину, кто-то осыпал ее грязными оскорблениями, кто-то смотрел на нее с жалостью.
Телега подъехала к эшафоту и остановилась. Мейстер Иоахим подал Катрине руку, как знатной даме, помог ей сойти с телеги и подняться на эшафот.
Площадь затихла.
На эшафот поднялись судья господин Штауниц и приходский священник отец Мартин.
Судья откашлялся и начал вещать своим козлиным голоском:
– Именем
Судья сделал короткую паузу, дабы все могли осознать его слова, и повернулся к отцу Мартину:
– Святой отец, прежде чем осужденная будет передана палачу, дайте ей последнее напутствие!
Отец Мартин подошел к Катрине, перекрестил ее и внушительно проговорил:
– Дочь моя, даю тебе последнюю возможность примириться с Господом нашим. Покайся в грехах, чтобы покинуть этот мир с чистой совестью и с надеждой на спасение души!
– Святой отец, может быть, я и грешила, но я невиновна в том, в чем меня обвиняют.
– Дочь моя, твоя вина доказана неопровержимыми свидетельствами. Упорствуя в грехе, ты лишаешь себя надежды на милосердие Господне! Признайся в своих грехах – и участь твоя будет легче! Покайся – и ты спасешь свою бессмертную душу!
– Но я невинна…
– Не богохульствуй. Один Господь наш, Иисус Христос, истинно невинен. Прочие божьи твари родились в грехе… еще раз говорю тебе, дочь моя, – покайся!
– Я покаялась, в чем могла.
– Она закоснела в грехе! – воскликнул священник, воздев руки. – Но Господь наш всеблаг и всемилостив, и во имя Его я вознесу за нее свои молитвы!
Священник повернулся к палачу и сказал:
– Она твоя! Исполняй свой долг!
Палач подошел к Катрине и начал привязывать ее к столбу в центре костра. При этом вполголоса, чтобы никто, кроме Катрины, не слышал, проговорил:
– Твой друг заплатил мне два гульдена, чтобы я сократил твои мучения. Не бойся, тебе не придется страдать в пламени костра, не придется поджариваться, как кролик на вертеле: вот тебе пилюля, сделанная из дурмана и белены. Проглоти ее – и ты не ощутишь боли, ты перенесешься в царство мертвых легко и безболезненно, как будто перейдешь через неглубокий ручей.
– Спасибо тебе, добрый человек! – прошептала в ответ Катрина. – Спасибо за твое милосердие, пусть и небескорыстное. Но я прошу тебя о другом. Я не боюсь боли, не страшусь смерти и без трепета готова погрузиться в пламя, но я хочу, чтобы некая вещь, которая была мне очень дорога, досталась моей дочери Мицци. Прошу тебя, добрый человек, отдай ей это!
– О чем ты говоришь, женщина? – палач невольно отстранился от Катрины. – Неужели ты хочешь, чтобы я передал невинному ребенку какие-то твои ведьминские зелья? Я был добр к тебе и передал пилюлю, которая сократит твои мучения, но не проси меня о большем!
– Предсмертная просьба священна! – тихо, но страстно проговорила Катрина. – Если ты не сделаешь то, о чем я тебя прошу, я буду преследовать тебя и после смерти!
– Ведьма! Исчадье дьявола! Не зря тебя присудили к смерти! Я ничего у тебя не возьму! – прошипел палач, завязал последний узел и отступил в сторону.
– Приговоренная готова! – выкрикнул он во весь голос и повернулся к своему подмастерью: – Ганс, огонь!
Немой Ганс высек огнивом искры, запалил клочок пакли, поджег просмоленный факел и торжественно протянул его мейстеру Иоахиму.
Площадь замерла в ожидании.
Палач широко перекрестился, поднес факел к груде дров, тут же спустился с эшафота и отошел в сторону, чтобы не опалить свою праздничную одежду.
В считаные секунды пламя охватило всю груду, и костер правосудия запылал.
Горожане с жадным любопытством следили за происходящим. Они ждали, когда приговоренная к мучительной смерти ведьма испустит вопли невыносимых страданий, хотели насладиться ее муками – но Катрина молчала.
В толпе поднялся ропот:
– Мейстер Иоахим смошенничал! Он незаметно придушил ведьму шелковым шнурком или заколол ее кинжалом… Он лишил нас такого волнующего зрелища…
Палач не прислушивался к этой досужей болтовне – он давно к ней привык.
Он думал, что легко отделался, не выполнил просьбу ведьмы, не взял грех на душу…
Тут ему захотелось курить. Он развязал поясной кошель, в котором хранил свою любимую трубку, и с удивлением увидел, что в этом кошеле лежит кое-что, чего там прежде не было.
Колода карт. Старая, потертая, засаленная колода в деревянной коробочке.
Откуда она взялась?
Палач был уверен, что утром, когда он собирался на казнь, ее там не было.
Но тут новое и удивительное происшествие отвлекло палача и прервало разговоры публики: из пламени костра, из того самого места, где стояла привязанная к столбу Катрина, вылетела большая яркая огненно-красная птица.
Толпа изумленно ахнула.
А птица сделала круг над площадью, пролетела мимо церкви, мимо лавки золотых дел мастера Ансельма, снизилась и села на крытую соломой кровлю дома возчика Мерка. Тут же соломенная крыша занялась, и через минуту дом возчика охватило пламя.
Горожане забыли о горящей ведьме, они кинулись прочь, кто – помогать возчику спасать от огня его имущество, кто – защитить собственный дом.
Через какое-то время Надежда пришла в себя от боли в затылке. Но на этот раз она не стала стонать, а сперва осторожно приоткрыла глаза, чтобы понять, где оказалась.
Это была не парикмахерская, не салон красоты.
На этот раз Надежда сидела в ярко освещенном зале, на мягком диванчике, обитом сиреневой кожей. Вокруг, на таких же сиреневых диванчиках, сидели десятка два озабоченных людей, мужчин и женщин. Напротив стояло несколько отделенных от зала стеклянными перегородками офисных столов, за которыми сидели девушки и молодые люди в сиреневой униформе…
– Женщина, это же ваш номер! – недовольным голосом проговорила старушка, которая сидела на диване справа от Надежды.
– Что? А? Мой номер? – растерянно переспросила Надежда и только теперь увидела, что держит в руке талончик, на котором напечатано загадочное: «Ы-187».
Напротив, под потолком, было укреплено табло, на котором светилась надпись: «Ы-187 – окно 4».
Только теперь до Надежды дошло, что она находится в отделении своего банка. А самое интересное заключалось в том, что она туда и правда собиралась, поскольку у нее заканчивался срок действия карты.