Карты в зеркале
Шрифт:
Вместо алтаря он увидел громадный телевизионный экран, на котором как раз одна сцена сменилась другой: молодой проповедник отошел в сторону, пропуская вперед священника постарше. Тот взмахнул рукой и начал что-то говорить о Христе. Звук был негромким, и Хирам разобрал только слово «Христос».
На стенах церкви висели кресты — целые ряды крестов. Церковь была протестантской, потому ни на одном из крестов Хирам не увидел распятого, истекающего кровью Иисуса, однако его воображение быстро дорисовало недостающее. Перед его мысленным взором встал Иисус, пригвожденный к кресту —
Но почему именно крест? Хирам стал думать о символике креста. Две перпендикулярные линии: горизонтальная и вертикальная, с одной-единственной точкой соприкосновения. По сути дела это — жизненный путь человека, который идет в вечность и даже не оглядывается на тех, с кем он сталкивается по пути. И у каждого из людей — свой путь… Свой крест.
«Но сегодня он уже не является символом нашего жизненного пути, — думал Хирам. — Сегодня мы — не прямые, а кривые, замкнутые на самих себя, помещенные внутрь маленьких сфер. Никто не хочет выбираться из своей сферы наружу. Это страшно. Каждый кричит: „Не вытаскивайте меня отсюда! Мне здесь так уютно и безопасно! Не дайте мне выпасть из моей скорлупы и оказаться на краю мира, откуда можно рухнуть в неведомое!“ Мир и так колеблется на грани падения в неведомое, это ясно. Но упасть должны все; нам претит мысль, что кто-то может выкарабкаться и уцелеть. А сам-то я хочу выкарабкаться и уцелеть?»
Эпоха крестов миновала. Наступила эпоха сфер. Скорлупок.
— Мы — ваши друзья! — убеждал с экрана пожилой проповедник. — Мы можем вам помочь!
«Если бы вы знали, какое это наслаждение — брести по жизни одному», — мысленно ответил священнику Хирам.
— Зачем вам страдать от одиночества, если Иисус способен взять ваши тяготы на себя?
«Будь я по-настоящему один, у меня не было бы никаких тягот».
— Так возьмите же свой крест и вступите в битву, — взывал проповедник.
«С удовольствием, если бы я только знал, где именно мой крест», — ответил ему Хирам.
Он вдруг сообразил, что не слышит голоса, исходящего из колонок гигантского телевизора. Вместо этого он вслух произносил собственную проповедь. Трое прихожан на последней скамье удивленно косились на него. Хирам виновато улыбнулся, втянул голову в плечи и поспешно вышел.
По дороге домой он весело насвистывал.
— Тедди, Тедди! — встретил его голос Сары Уинн. — Что мы наделали? Что теперь будет?
— Все было изумительно, — ответил Тедди. — Я рад, что это наконец-то произошло.
— Ой, Тедди! Я никогда себя не прощу!
И Сара, разумеется, заплакала.
Хирам ошалело стоял перед экраном. Итак, Пенелопа уступила домогательствам, бросила ткать и согрешила с Тедди.
«Тут что-то не так», — подумал он.
— Тут что-то не так, — вслух повторил Хирам.
— Я люблю тебя, Сара, — сказал Тедди.
— Я этого не вынесу, Тедди, — всхлипывала Сара. — Сердцем чувствую: я убила Джорджа! Я его предала!
Пенелопа, неужели в мире не осталось добродетели? И куда подевалась Артемида-охотница? Осталась лишь Афродита, готовая ежечасно совокупляться с любым мужчиной, богом и даже бараном, которые обещают
«Все их обещания оказываются лживыми, все до одного», — подумал Хирам.
И тут на экране появился Джордж.
— Моя дорогая! — воскликнул он. — Моя любимая Сара! Сегодня ко мне вернулась память, и я сразу поспешил к тебе. Представляю, сколько ты пережила, бедняжка, оплакивая мою смерть. Но в машине сгорел мой случайный попутчик, который попросил его подвезти. Я отделался лишь царапинами и временной амнезией. Знала бы ты, как я счастлив вернуться домой!
Хирам закричал. Он кричал, и кричал, и кричал.
Ариец вскоре получил тревожный отчет от исследовательской группы, анализирующей результаты реакции телезрителей на мыльные оперы. Он покачал головой, у него противно заныло под ложечкой.
«Бедный мистер Клауэрд, — подумал Ариец. — Сколько мучений мы доставляем людям, пытаясь их защитить».
— Простите меня, — сказал он, приехав домой к Хираму.
Но Хирам даже не шелохнулся. Он сидел на полу и смотрел телевизор. Разумеется, после отчета исследовательской группы местное отделение «Белл Телевижн» прекратило показ всех сериалов и, прежде всего, мыльной оперы с Сарой Уинн. Вместо этого пустили шоу-игры. Временно, конечно: до тех пор, пока аналитики не разберутся и не исправят ошибки в сценариях.
— Поверьте, мне искренне жаль, — сказал Ариец, однако Хирам попытался его оттолкнуть.
На экране телевизора чернокожая женщина отказалась от красивой шкатулки, выбрав скромный конверт. И не прогадала. Хирам сделал бы то же самое. В конверте оказалось пять тысяч долларов, а в шкатулке — всего-навсего безделушка: ослик, запряженный в повозку, на которой сидела обезьяна. Негритянка никак не могла поверить, что ей посчастливилось избежать ловушки.
— Мистер Клауэрд, раньше я думал, что только вы все так усложняете. Я ошибся. Разумеется, вы были и остались маргиналом, но мы не знали, как влияет Сара Уинн на остальных наших телезрителей.
«Отвали ты со своей Сарой», — подумал Хирам, не отрывая взгляда от экрана.
Чернокожая женщина прыгала от радости.
— Это целиком наша вина, мистер Клауэрд. Сара Уинн нанесла серьезный вред тысячам подобных маргиналов. Мы не предполагали, насколько сильным окажется эффект идентификации. Даже представить себе не могли.
«Где уж вам, — подумал Хирам. — Вы же не утруждаете себя чтением и не знаете, как сильно влияют на людей фантазии».
Но сейчас его больше занимала передача «Главная ставка дня». Хирам мотнул головой, веля Арийцу убираться.
— Не беспокойтесь, агентство по защите прав потребителей будет выплачивать вам пожизненную компенсацию, втрое больше вашего нынешнего пособия. Они также возьмут на себя все расходы по вашему лечению.
Терпение Хирама лопнуло.
— Проваливайте! — заявил он Арийцу. — Мне куда интереснее, сумеет ли эта дамочка выиграть машину.
— Дайте мне подумать, — попросила негритянка. Она заметно волновалась.
— Да что тут думать! — крикнул Хирам. — Дверь номер три! Ну что ты на меня пялишься? Выбирай дверь номер три!