Кащей. Трилогия

Мансуров Дмитрий Васимович

Острохвост уверенно довел зайца до полного изнеможения, и тут в битву вмешался Эдик. Жестом показав Иванушке оставаться на прежнем месте, он уловил момент, когда острохвост повернулся к нему спиной, вытянул руку, выдохнул и скороговоркой выпалил:

— Астартамагустадараканитакастандирита!

— Ты что делаешь?!! – испугался Иванушка.

Взбешенная собака отстала от зайца, стремительно развернулась и набросилась на Эдика. Заяц из последних сил попытался схватить собаку за хвост, но не удержал. Острохвост в прыжке раскрыл остроклыкастую пасть,

Эдик отшатнулся, вытягивая обе руки в защитном жесте, и тут…

Кончик носа, а за ним и вся голова острохвоста покраснела и слегка искривилась. Глаза помутнели, собака издала страшный вой, краснея до кончика хвоста, и врезалась в Эдика огромной фигурной каплей томатного сока. Его сбило с ног и распластало на полу, а вокруг образовалась большая красная лужа. Брызги разлетелись по комнате.

— Ты сумасшедший! Он же мог тебя в клочки разорвать!!! – закричал испуганный Иванушка и подбежал к другу.

Перед его глазами промелькнули воспоминания о заблудившихся в лесу людях, растерзанных волками. В первые годы после опустошительной эпидемии волки перестали бояться людей и нападали на них до тех пор, пока царские войска не навели порядок, истребив две трети стаи. Трезор спустя два года довершил начатое ими дело самостоятельно и совершенно бесплатно, если не считать за плату сохранение собственной жизни.

Полуживой заяц был того же мнения (проверено на собственном опыте), хотя и его действия относительно собаки выглядели не намного разумнее. Эдик провел по рубашке рукой, пытаясь выжать сок, и стряхнул капли с задрожавшей ладони: запоздавший страх нагнал его и сковал в своих объятиях.

— Никогда не уговаривай меня повторить это… — попросил он, чувствуя невероятную усталость, как от заклинания. Руки и ноги у него дрожали. — Я чуть не помер от страха!

— Ты чуть не помер???!! – возмутился Иванушка. — А я, по-твоему, просто так тут сидел?!!

Заяц, вскрикивая от боли, нырнул под солнечный свет и облегченно расслабился. Раны стали неторопливо затягиваться.

— Он возвращается! Быстрее бегите! До последней секунды его вы не ждите! Он пока далеко, но он скоро придет, времени нет, ну, скорей же, вперед!

— А ты?

— Я растворюсь, на меня не смотрите! Бегите, скорее, давайте, бегите!

Иванушка помог Эдику подняться, и вдвоем они выскочили в коридор. Он дернул за ручку-замок — дверь не открылась.

— Блокирована! — вспомнил он. — Компатибул предупреждал! Что будем делать?

Эдик прочитал любимое заклинание, но дверь только сверкнула в ответ; заклинания от взлома были куда мощнее и запросто отбили его слабенькую попытку колдовства.

Иванушка попытался открыть окно, затем форточку, но рама не поддавалась. Разбить стекло тоже не получилось. Мальчишки затравленно переглянулись: Компатибул больше не рискнет оставить их в одиночестве без надежной охраны, и теперь, после гибели собаки, обязательно использует угнетательное заклинание. О побеге после этого придется забыть навсегда.

Иванушка бросил взгляд на капельки сока, до

сих пор стекавшие с насквозь промокшего Эдика, и тут его осенило.

Весело насвистывая навязший на зубах отвратительный мотивчик, Компатибул подошел к дому и назвал пароль входа, вошел в дом и тут же поскользнулся на чем-то, больно хрястнувшись затылком о пол. Его взгляд упал на дверную ручку, и, когда зрение сфокусировалось, сердце тревожно екнуло: ручка была покрыта чем-то красным, а от нее до самого низа двери тянулись красные полоски, подозрительно напоминавшие следы пальцев.

— Что это?! – выдохнул он, забывая про боль, вскакивая на ноги и отыскивая в полутемном коридоре выключатель. Длинная лампочка мигнула и с явной неохотой загорелась. — Великая Вечность!!!

На полу извивающейся широкой полосой тянулась кровь и были видны следы рук пытавшегося схватить что-нибудь мальчишки. Полоса заворачивала за угол и уходила в сторону зала. А на повороте лежала окровавленная, разорванная во многих местах тряпка. Компатибул поднял ее, и его чуть кондрашка не хватила, когда он убедился, что это рубашка Эдика. Проклиная мальчишек за их тупость — он же четко объяснил, что “не стоит дразнить собаку!!!”, – он выронил рубашку и побежал в зал, предчувствуя самое ужасное.

Реальность оказалась намного хуже.

Эдик лежал лицом вниз в луже крови, и сквозь разорванную майку виднелись многочисленные рваные раны, а в углу, безжизненно уронив голову набок, скрючился Иванушка. Из его прокусанного горла текла кровь.

Немного времени на раздумье о неожиданном повороте событий, и следом за этим — глухой звук упавшего тела: убитый представшей картиной Компатибул рухнул в глубокий обморок.

Иванушка шевельнулся и приоткрыл глаза.

— Готов! — шепотом возвестил он.

Эдик перевернулся на спину и приподнялся. Со спины упало несколько полосок впитавшей томатный сок ваты. Из солнечного пятна выглянул заяц, выплевывая изо рта застрявшие между зубами нитки из майки.

— Ну вы даете! — восхитился он. — Он не умер?

— Честно говоря, хотелось бы! — задумчиво проговорил Иванушка. — Но, боюсь, он просто вырубился. Ну его, пошли отсюда! Не ровен час, очнется — горя не оберешься!

— Как ты додумался? — спросил Эдик. — Я бы никогда не догадался!

— Я подумал, что он испугается, увидев порванную рубашку и полосу сока, и не станет приглядываться! — объяснил Иванушка, снимая с горла большой кусок ваты. — Кровь темнее, и он мог догадаться об обмане, если бы не потерял сознание.

Через несколько минут, наспех вымывшись и переодевшись — на втором этаже оказалось много вещей, чуть большего размера, но не спадающих при каждом шаге, — мальчишки выскочили из дома.

— Анри Лофьен? — Стальной голос, прозвучавший в телефонной трубке, был агенту незнаком, но определитель номера показал, что звонил кто-то из верхушки СОБ. — С вами говорит маршал СОБ Антонион Бонапартис!