Каспар Фрай-2 (авторский сборник)
Шрифт:
68
Уснуть командующему удалось, но спал он снова недолго, и на этот раз его разбудил соперничающий с Лоутом капитан Балгас.
– Ваше превосходительство!
Не поднимая век, Густавсон сел, спустил с кушетки ноги. Ему казалось, что это снова Лоут и Болеслав и что это с ним уже было.
– Ваше величество, в городе - бой!
– Какой бой, о чем вы?
– сразу пришел в себя командующий и снова начал надевать сапоги.
– Двое лазутчиков перебили в казарме охрану, выпустили перебежчиков и теперь вместе с ними пробиваются к воротам!
– К воротам?
Густавсон в одном сапоге подбежал к окну, распахнул его шире и прислушался. Шум боя слышался отчетливо, причем складывалось впечатление, что дрались уже повсюду.
– Они разделились на несколько небольших отрядов, движутся через дворы, по крышам сараев. С убитых егерей снимают мундиры и обманывают других.
– А учитывая, что все они говорят на верди…
– Да, ваше превосходительство, отличить их от егерей весьма трудно.
– Значит, так, капитан, снимайте всех лишних егерей со стен и на улицы - пусть ощупывают каждого встречного, - начал пояснять Густавсон, торопливо надевая доспехи.
– А сколько оставлять на стенах?
– С северной снимите половину позиционного гарнизона, с западной и восточной по три четверти. И усильте ворота!
– Ваше превосходительство, у ворот уже не повернуться, егеря стоят в семь рядов.
– Добавьте еще три ряда - хуже не будет, - сказал Густавсон и, снова выглянув в окно, крикнул: - Клаус, коня!
– Слушаюсь, ваше превосходительство!
– отозвался конюх.
Капитан убежал выполнять приказы командующего, а сам Густавсон еще какое-то время стоял на месте, пока слуга затягивал ремешки доспехов. Потом он бегом спустился во двор, где его уже ждали два штабных офицера и сержант.
Конюх уже подводил для командующего лошадь, когда через усиленную охрану ворот пробился конный егерь от капитана Лоута.
Он соскочил с лошади и, подбежав к командующему, сообщил:
– Ваше превосходительство, под северной стеной костры зажгли!
– Костры?
– Густавсон чуть помедлил, натягивая грубые перчатки, потом взял из рук конюха повод.
– Едем к северной стене! Вперед, господа!
Кавалькада из семи всадников вылетела из ворот внутреннего замка и понеслась по улицам Тыкерьи, мимо темных окон, брошенных возов и патрульных отрядов, переходивших от дома к дому в поисках лазутчиков.
При случае солдаты прихватывали пару кур или поросенка и под крики возмущенных хозяев с трофеями покидали дворы.
Густавсон понимал, что грабежи следует прекратить, они подрывали дисциплину и боеспособность армии, однако сейчас на это не было времени.
За квартал до северной стены в воздухе стал чувствоваться запах гари. Те, кто складывал костры, знали в этом толк, дым приносил с собой какое-то особенное зловоние.
Оставив лошадей у входа в галерею, Густавсон и его сопровождающие двинулись дальше пешком. В обычные времена командующему хватало одного-двух помощников, однако теперь, когда по городу разгуливали вражеские лазутчики, отказываться от личной охраны было глупо.
– Извольте платочек взять, ваше превосходительство!
– остановил Густавсона капрал с платком на лице. У него была целая стопка чистых тряпиц и ведро с водой, куда все приходящие должны были обмакивать свои платки.
– Иначе не продышитесь.
– Спасибо, братец, - поблагодарил командующий, взял мокрый платок и повязал его, чтобы закрыть рот и нос. Сопровождавшие последовали его примеру.
Выйдя из галереи, командующий посмотрел на стену - зловонный дым заволакивал все пространство над крепостью и первым ярусом, даже факелы светили как-то блекло.
«Каково же там солдатам?» - подумал Густавсон и решительно двинулся к лестницам, намереваясь лично проверить состояние дел.
69
Фундинул уже и не помнил, в каком по счету свинарнике они прятались. Новые сапоги были безнадежно испорчены свиным дерьмом, мундир запачкан куриным пометом, а в бороду набилась солома, зато и он, и Углук были живы, и с ними был сержант Ляминен, единственный оставшийся от группы из семи лазутчиков.
Поначалу всему отряду удалось пролететь верхом две трети пути до городских ворот, где-то просто отмахиваясь, а где-то сшибая посты вердийцев, однако в гарнизоне подняли тревогу, и за очередным поворотом отряд встретили полторы сотни алебардистов.
О том чтобы одолеть их с ходу, не могло быть и речи, тем более что на перехват лазутчиков спешило все больше сил. Пришлось рассеиваться по улицам и бросать лошадей.
Перепуганные животные еще какое-то время метались по улицам, создавая панику и помогая лазутчикам затеряться среди узких улочек и построек.
– А вот в Капекслаа свиней не держат, - глубокомысленно заметил Ляминен, разглаживая свои гвардейские усы.
– А чего так?
– тут же откликнулся Углук. Тема свиней был ему интересна.
– Грязные, говорят. Оно конечно, грязи от них много, зато вот заперли мы город, а в нем и скотина, и грядки на террасках, свинским же дерьмом удобренные, на грядках репа и морковка растет. Измором такой город взять трудно. Хотя, конечно, пахнет свинья крепко.
Фундинул с изумлением посмотрел на сержанта Ляминена. Четверть часа назад шестерых его товарищей изрубили выскочившие из-за поворота егеря - не меньше тридцати всадников. Углук посшибал штук восемь, Фундинул сдернул еще троих, но потом подоспели пехотинцы и стало жарко. С трудом удалось уйти в расщелину между домами, но лишь троим - Углуку, Фундинулу и Ляминену, старому и опытному рубаке.
– Ты почему так земляков не любишь, Ляминен?
– спросил Фундинул.
– Да ну их… - отмахнулся тот и пучком соломы начал полировать отвоеванный офицерский меч.
– А все-таки?
– Три года назад отслужил положенные девять лет, пенсию мне назначили, и поехал я в деревню свою, Кисекалла называется, в пяти милях от границы королевства…
– И чего?
– Приехал честь по чести, мундир в мешок спрятал, чтобы глаза не мозолил, а они собрались толпой, оглобли повытаскивали и давай меня охаживать…