Кассандра
Шрифт:
— Ты говорил, что заболел.
— Но это было довольно давно, а больные имеют свойство выздоравливать. Я выздоровел и хочу с тобой увидеться. Через полчаса буду у тебя!
— Может, в другой раз?
— Нет, сейчас и только сейчас — я так соскучился! Дай возможность хоть увидеть тебя. Я ненадолго — есть масса дел, которые надо разгребать, запустил из-за болезни.
Я быстро оделся, выглянул в окно — шел осенний дождик. Надел куртку, а под нее спрятал топорик для разделки мяса — он показался мне более солидным оружием, чем кухонный нож.
Дверь открыла Мари, на ней был новый шелковый халат.
— Боже мой, как ты изменился! — огорченно воскликнула она, увидев мое лицо, которое от приема препарата лучше не стало. — У тебя вид совсем больной — тебе надо немедленно в постель, а не наносить визиты!
«В ее голосе слышится неподдельное участие — неужели Есфирь ошиблась и отправила меня по ложному следу?»
— Мне можно войти? — произнес я и оказался в прихожей.
Картина, как мне помнилось, должна была находиться на втором уровне — там Мари собиралась ее повесить после ремонта.
— Как ремонт второго уровня? — поинтересовался я, пройдя мимо двери гостиной и направляясь к лестнице, ведущей наверх.
— Ремонт — это состояние души, он никогда не кончается, — весело рассмеялась она. — Еще очень много предстоит сделать.
«Неужели можно так весело и беззаботно смеяться, задумав совершить черное дело?»
Я ступил на лестницу — времени у меня было в обрез, пусть Мари меня извинит.
— Куда ты? Там полный беспорядок! Лучше посидим в гостиной, выпьем кофе, коньяку. — Легкая тень беспокойства мелькнула на ее лице.
— Хочу еще раз полюбоваться картиной Смертолюбова, — на ходу сообщил я, быстро поднимаясь по лестнице.
«Надеюсь, полюбоваться в последний раз».
— Ее здесь нет — я отдала ее на реставрацию. Немедленно спускайся — я не хочу, чтобы ты там увидел беспорядок! — Ее голос перешел в крик, но я уже был наверху.
— Что там реставрировать — она же свежая, — рассмеялся я, начав обход помещений второго уровня.
Судя по состоянию комнат, ремонт уже был закончен, не хватало только мебели, но картины я нигде не увидел.
— Где картина? — грозно крикнул ей сверху.
— Я ее продала — мне надоело смотреть на этот ужас, а деньги были нужны на ремонт. Извини, ведь это твой подарок, — попыталась она обмануть меня.
Я вытащил из-под куртки топорик и стал спускаться вниз. Взвизгнув от страха, она скрылась в спальне и щелкнула дверным замком.
— Где картина?! — крикнул я и стал бить кулаком в деревянную дверь. — Не обманывай — она у тебя! Если нет, то отправишься со мной к тому, у кого она находится!
— Я тебя боюсь! Ты сумасшедший!
— А каким я должен быть после стольких ночей, проведенных с суккубом?! — уже не пытаясь ничего скрывать, продолжал кричать я. — Открывай, иначе я выломаю дверь!
— Картины у меня нет!
— Врешь! — И я начал в бешенстве рубить дверь топориком, но она оказалась крепкой и плохо поддавалась. — Лучше добром отдай картину! — заревел я и, подскочив к большой напольной фарфоровой вазе с китайскими узорами, одним ударом превратил ее в осколки.
Я орал ругательства, рубил дверь, иногда от избытка энергии крушил мебель в холле. Когда в двери образовался пролом и я увидел забившуюся в угол перепуганную Мари, мне на голову свалилось что-то очень тяжелое, отключив сознание.
Пришел в себя лежащим на полу со связанными за спиной руками. В квартире было много народу: милиция, люди в белых халатах. Слышался голос Мари, рассказывающей, как я в припадке сумасшествия пытался ее убить топором.
— Переоденьте мальчика, — приказал толстый мужчина в халате, очевидно, врач.
Крепкие санитары развязали мне руки и надели смирительную рубашку, завязав ее рукава у меня на груди.
— Пошли с нами, — сказал санитар и больно стукнул меня кулаком в бок.
Я чувствовал, что препарат начинает терять свою силу. Когда садился в микроавтобус «скорой помощи», то увидел в толпе ухмыляющуюся физиономию администратора из крематория.
— Вон он — держите его! — закричал я. — Он преступник! Он убийца! Он все время скрывался в потайной комнате у Мари! Это он стукнул меня, когда я уже почти добрался до этой сучки!
Меня, орущего, затолкали в автомобиль, в толпе слышался смех. Я прижался к окну лицом, расплющив нос, и глядя на его наглую, торжествующую физиономию, прочитал по губам:
— Передай привет Эльвире!
Застонав, я отвернулся от окна — сомнений не было: теперь я точно мертвец! Представив, как этой ночью вновь буду заниматься любовью с Эльвирой, я потерял сознание.
Наваждение прошло, и Леонид вернулся с Перекрестка времен, где увидел свое ближайшее будущее, которое ему не внушило оптимизма.
«Ах, Мари, Мари! Каким я был слепцом! — горестно подумал он. — Сегодня совершил ужасную ошибку, которую чрезвычайно сложно исправить, — картина Смертолюбова у нее, а значит, суккуб Эльвиры навестит меня в ближайшую ночь, и жизнь превратится в сплошной кошмар. Есть два пути: первый, по которому пошел Стас, решивший умереть до того, как кошмар станет явью, и второй — найти картину и уничтожить. Вот только надо действовать более тонко, не врываться в ее жилище с топором, круша все вокруг».