Катарсис. Том 1
Шрифт:
— Я тренирую каменное состояние, — сказал он, расслабляясь. — Знаешь, сколько мышц управляет телом человеком в позе стоя? Шестьсот тридцать девять!
— Ты хочешь сказать, что тренироваться можно, просто стоя? Ничего не делая?
— Смотря что понимать под тренировкой. В древности каждый жест мастера имел значение, изменял реальность, поэтому очень важна была дисциплина позы. Но и сейчас надо уметь, как ты говоришь, «просто стоять». Ты почему так рано встала? Еще семи нет.
— Тебя рядом нет, озябла. И предчувствие у меня какое-то… дурацкое.
— Плохое?
— Скорей
— Пройдет. — Крутов глянул на светлеющий на востоке небосвод: утро дождя не предвещало. — Ты просто перезанималась с бабой Евдокией. Кстати, рассказала бы, чему она тебя научила.
— Тебе это знать необязательно, — покраснела Елизавета и убежала в дом. Но через минуту вернулась и протянула Крутову обыкновенное куриное перышко. — Возьми и всегда носи с собой. Обещаешь?
— Что это?
— Сначала пообещай, что никогда и нигде его не оставишь.
— Хорошо, клянусь.
— Это оберег.
— Куриное перо?! — Крутов перевел взгляд с лица Елизаветы на перо и обратно, собрался было пошутить, но уловил опасный блеск в глазах подруги и передумал. — Я считал, что оберег — нечто более… значимое, что ли, более ценное.
— Материал оберега не имеет значения, главное, чтобы он тебя берег, защищал. А теперь отнеси меня в дом.
— Это что — ритуал такой?
Елизавета посмотрела в глаза Егора, и тому показалось, что его обняли мягкие нежные руки, по спине и бедрам пробежали ласковые зовущие пальчики, и кровь быстрее побежала по жилам, естество напряглось, хмельная волна желания ударила в голову, закружила, понесла его в объятия жены…
— Ведьма! — прошептал он, подхватывая Лизу на руки и зарываясь лицом в ее волосы.
Без четверти девять он отвез ее на работу, мысленно сканируя пространство «полем ожидания», слежки за собой не заметил, собрался было ехать к деду Спиридону, однако его вдруг с такой силой повлекло домой, что Егор даже опешил, не понимая, что с ним происходит. Бывало, у него появлялось чувство забытой вещи, когда подсознание реагировало на изменение обстановки и пыталось сказать об этом хозяину, но в данном случае ощущение было иным. Он ничего дома не оставил, не забыл выключить газ и запереть ворота и двери, и все же мысль вернуться опиралась на странное чувство чьего-то ожидания, не связанное с угрозой жизни.
Удивляясь самому себе, пытаясь найти причину непривычного состояния, Егор свернул на Герцена и остановился возле своей «дворянской хаты». Чувство ожидания усилилось. Тогда он вылез из машины, привычным усилием воли отключил сознание, создавая внутри себя пустоту, и в темпе обследовал дом и двор, готовый, если придется, начать боевые действия или отступить.
Никого чужого и даже следов чьего-то присутствия обнаружить не удалось. Разочарованный до глубины души, Крутов вернулся на кухню, поставил джезву с кофе на плиту, и в этот момент
Крутов проверил себя, закрыв глаза: опасностью не пахло, астральные поля почему-то формировали перед внутренним взором солнечные блики на воде, теплый свежий ветерок и цветущий сад, — вышел в сени и открыл дверь. За калиткой палисадника стояла в своем полупрозрачном плащике, не скрывающем фигуру, давешняя гостья — Мария, о которой дед Спиридон сказал, что она — Ходок. Некоторое время они глядели друг на друга, разговаривая без слов, потом Крутов опомнился и открыл калитку:
— Проходите.
— Спасибо, Егор Лукич, я ненадолго.
Ступая свободно и раскованно (на ней были красивые осенние сапожки-чулки выше колен, обтягивающие красивые, великолепной формы икры), гостья прошла в дом, излучая какое-то особое поле силы и очарования. Елизавета тоже создавала такое поле, но слабее и в несколько другом «диапазоне», с нюансами домашней теплоты и уюта.
Усадив Марию в большой гостиной с камином, Егор сварил кофе и прикатил тележку с кофейным набором, конфетами, печеньем, сыром и фруктами. «Интересно, зайди сейчас Елизавета, что бы она подумала?» — мелькнула мысль, но Крутов ее отогнал.
— Какие дела привели вас в наши края, Ходок?
Мария улыбнулась — словно солнышко просияло сквозь тучи, лицо ее стало летящим и прекрасным.
— Личные, Витязь, — ответила она. — В прошлый раз мне не удалось разглядеть вас как следует, вот и вернулась.
Крутов смешался, чувствуя к себе особый интерес красивой и сильной женщины, но остался спокойным.
— Мне кажется, я не заслужил такого… внимания.
— Вы заслужили внимание иерархов и архимандрита Предиктора, а это поважнее любой другой оценки. В том числе моей.
— Архимандрит — это Спиридон Пафнутьевич?
— Вот видите, вы уже начинаете ориентироваться. Это славно. А как идет учеба с архимандритом? Вы уже можете формировать вокруг себя ПАО?
— Откуда вы знаете, что такое ПАО? — пробормотал Крутов.
— Пространство адекватного ответа — не тайна даже для людей непосвященных, а вот способы его формирования — это уже секрет древнеславянской системы выживания.
— Живы…
— Так ее называет Спиридон — жива, но есть и другие названия.
— Боливак?
— Боливак и суев — лишь части живы, но и они требуют такой духовной чистоты, что овладеть ими способны единицы из десятков тысяч мастеров рукопашного боя.
— Вы владеете?
— О нет, — засмеялась Мария, «просвечивая» Крутова «прожектором» своей пси-энергетики. — Жива — настоящее искусство, и дается оно немногим. А я всего лишь Ходок, женщина… берегиня. Мое оружие специфично.
Глаза гостьи наполнились тьмой, и в голове Крутова вспыхнуло желание броситься на нее, сорвать с нее одежду, обнять, зацеловать… Лишь невероятным усилием воли ему удалось разозлиться и справиться с собой.