Катилось колечко на снежное крылечко
Шрифт:
— Вовсе я ничем не озабочена!
— Глядя на вас, милочка, не скажешь.
— И вам всего доброго! — бросила Наташа и побежала быстрей.
Соседка еще что-то пробурчала, но Наташа больше ничего не слышала. Она искала в сумке ключ, чтобы зайти в квартиру незаметно от мамы и посмотреть, что у нее «написано» на лице и в случае чего обуздать свои эмоции. Не хватало еще того, чтобы мама заметила в ней какие-то перемены и начала докапываться до их истинной составляющей.
Наташе удалось зайти в квартиру незамеченной, она скинула пальто и заскочила в ванную комнату. Бросилась к зеркалу и принялась внимательно себя рассматривать. Что нового она могла отыскать в себе? Приятное во всех отношениях личико… Глаза… выдавали глаза, они странно блестели с каким-то чувством обреченности. Кстати, с ней самой тоже не все в порядке, раз она занимается довольно странным делом — изучает себя в зеркале. Когда она последний раз это делала? Наташа напрягла мозг и вспомнила — в первом классе, когда стащила мамину помаду и попыталась накрасить губы. Помада оказалась слишком въедливой, чтобы вовремя скрыть следы «преступления». К тому же она почти сразу сломалась от неловкого нажима. Вернувшаяся с работы мама тогда отругала Наташу, впрочем, не сильно. Зато половину вечера оттирала губы дочери от красной краски разными кремами, чтобы Наташа появилась наутро в школе в приличном виде. Наташа вспомнила, какими пунцовыми были тогда ее губы, помада оказалась с химическим эффектом, гарантирующим длительность цвета — пунцового, насыщенного, как сейчас…
Сейчас?
Наташа фыркнула. Сейчас ее несчастные губы обветрены и… Бывают ли губы несчастными? Да! Когда их целуют без разрешения всякие разные начальники. Наташа открыла воду и умылась, смывая косметику с лица. Нужно было, прежде чем появиться перед мамой, хоть немного охладить пыл. Но мысли, эти навязчивые мысли о Сергее, все время лезли в голову.
Всяких разных начальников не было, был он один. И разрешения спрашивать как-то бессмысленно. Неужели ей понравилась бы сцена, если бы Остапов опустился на одно колено в мокрый снег, выставил, защищаясь от снега, руку вперед и томным голосом, ртом ловя снежных мух, попросил бы о поцелуе. Глупо! Наташа бы сразу сказала «нет», хотя мысленно сказала бы «да». На самом деле он неплохо целовался…
О чем это она?!
Из-за Сергея она сегодня обветрила губы. Придется взять у мамы какой-нибудь крем. И все-таки ей было приятно с ним целоваться. Что это значит? Да ровным счетом ничего. Просто у Наташи давно не было парня, соответственно она давно не целовалась. Губы вспомнили приятные моменты и потянулись навстречу мужчине… Точно! Губы сами потянулись, повинуясь инстинкту!
— Наташа, дочка, ты уже пришла?!
Пора выходить из убежища.
— Уже моешь руки?
— Мамуль, соринка в глаз попала, пришлось умыться.
— А что с губами? — невинно поинтересовалась Ольга Николаевна.
— А что с ними?
— Ты их обветрила! Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не разговаривала на морозе!
— Мам, мы сегодня наряжали елку на улице…
— Вот! Нужно было наряжать ее молча! А еще лучше, заниматься этим, прикрыв нижнюю часть лица шарфом. Пойду искать тебе смягчающий крем с экстрактом ромашки и шалфея.
— Спасибо, мамуль!
— Не за что, не за что еще. Уж лучше бы ты целовалась на морозе! Хоть бы пострадала по делу…
— Я и пострадала, — вздохнула Наташа. — Только не понимаю, за что.
Вскоре Наташа сидела за столом и смотрела на экран монитора, где после мамы остался раскрытым сайт знакомств. Ольга Николаевна до этого переписывалась с мачо — Сержем. Наташа подперла одной рукой подбородок, а другой принялась водить по строчкам. Читала она невнимательно из-за задумчивого настроения. Если бы Наташа вдумалась в то, о чем и, главное, как переписывалась Ольга Николаевна и Серж, то засомневалась бы в его адекватности. Или, во всяком случае, усомнилась в возрасте Сержа точно.
«Многоуважаемый Серж! Ваша точка зрения по поводу великого русского писателя всех времен и народов мне импонирует целиком и полностью. Роман-эпопея «Война и мир» показывает непростые отношения героев в бушующем пламени смертоносной войны…»
«Допишу еще. Ах, уважаемый Серж, как же в романе божественно хороша Наташа Ростова!»
«Многоуважаемая Аллочка! Я рад, что наши точки зрения на наследие великой русской литературы целиком и полностью совпадают! И все-таки я вынужден заметить, что героиню Наташу Ростову не следовало выпячивать на передний план, вместо нее нашлись бы более достойные лица, задействованные автором в батальных сценах…»
«Ах, уважаемый Серж! Батальные сцены в романе — одни из лучших…»
«Вы сто раз правы, уважаемая Аллочка! Лучшее, что есть в этом романе, это изображение Львом Толстым Отечественной войны 1812 года! Я сейчас вспоминаю свою молодость и рассказы отца о его самоотверженной борьбе против фашизма, сопоставляю то и это…»
«Уважаемый Серж! Но автор назвал роман «Война и мир»…»
«Серж, а вы бы смогли поцеловать девушку без ее разрешения?»
Вениамин Петрович оторопело уставился на экран и глубоко задумался. Смог бы он? Отчего не смочь? Он в свое время стольких девчонок перецеловал! А скольких? Да тьму-тьмущую! Еще курсантом в летном училище… И разве спрашивал кого из них, мол, она не против, чтоб он ее… Вениамин Петрович погрузился в воспоминания и не заметил, как вернулся сын.
— Бать, ты чего такой отрешенный?
Вениамин Петрович обрадовался приходу сына.
— Тут такое дело, — кивнул он на монитор. — Она уже дошла до кондиции, целоваться хочет. Чувствуешь, как я ее хорошенько подготовил?! То-то. Садись, напиши ей, что думаешь по поводу поцелуев. А я пойду на кухню, яичницу нам сварганю. Совсем отбился от кулинарии, все время Интернет занимает. А что сделаешь? Личная жизнь сына дороже всего на свете.
Сергей не стал отнекиваться, его заинтересовал последний вопрос Аллы. Он прочитал его два раза и прищурился. Предновогоднее настроение давало о себе знать, девчонок все больше тянуло к романтике. Он решил, что ничего страшного в том не будет, если на вопрос она получит свой ответ. И написал:
«Вы уж извините, Алла, но я считаю, что разрешения в таком интимном моменте спрашивать не нужно. Вместо обыденных слов говорят, если хотите, глаза, прикосновения, мысли…»
«А если не хочу?»
«Тогда вы не должны были целоваться».
«Весь вопрос в том, что меня никто не спрашивал. Но я не про себя пишу, а про знакомую подругу».
«Если в этом деле вы, Алла, вернее, ваша подруга, пострадавшая сторона, то он подлец и негодяй».
«Серж! Спасибо вам! Вы так меня поддержали. Несмотря на то что вы тоже мужчина, но из-за фальшивого чувства солидарности не стали выгораживать себе подобных».
«О, извините за резкость, Серж».
«Ничего, Алла. Я понял вашу мысль».
«Просто я выразилась довольно сумбурно. У меня сегодня такой день».
«У меня, знаете ли, тоже не самый лучший. Старался, старался сделать одному человеку приятное, а результат оказался нулевой».
«Да, Серж. У меня тоже так бывает: крутишься как белка в колесе, а он этого не замечает! Я про человека».
«Так что с вашей подругой, Алла? Может, ей понадобится моя помощь? Физически я сильный мужчина. Быстро поставлю негодяя на место».