Катя, Катенька, Катрин
Шрифт:
— Ты знаешь, что за ложь и бесчестность я строго наказываю? — спросил отец и еще раз повторил: — Беги и принеси учебник латинского языка.
Мальчик пошел, но, сделав несколько шагов, вернулся обратно.
— Папа, не сердитесь, но учебника там действительно нет!
— Ты хочешь сказать, что книгу ты потерял?
Отец уже явно повышал голос.
Благоуш наклонил голову и заметил, что муравьи облепляют клубнику. В глазах у него засветились злые огоньки.
— Нет, я ее не терял… Ее взяла Катя!
Отец
— Катя? Зачем твоей сестре учебник латинского языка?
Благоуш огляделся вокруг. Потом несколько таинственно наклонился к отцу и прошептал:
— Учебник у Кати!
— Что означает эта комедия? — спросил директор Томса, не любивший всяких драматических ситуаций, жалоб и нашептываний. Он был убежден, что все можно разрешить разумно, спокойно, без шума и лишних слов, — короче, как он говорил, без комедий.
— Папа, — снова прошептал Благоуш, — она хочет выучить латинский учебник наизусть!
Слова эти звучали как шутка, но мальчик клялся и божился, что это святая правда.
— Ты точно знаешь, что Катя занимается по твоим учебникам?
Отец не ждал ответа. Он смотрел вдаль.
Мальчик нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Он стоял и не знал, что ему делать. Наконец спросил:
— Можно мне уйти?
— Да, да, иди. Иди и пошли сюда свою сестру!
Катенька пришла и спросила, поглаживая фартук:
— Что, папа, желаете?
Он спросил о книге. Девушка опустила глаза. Отрицать было глупо, признаться — тяжело. И все же она должна была сказать: да, я брала и учебник, и тетрадь, и немецкий словарь.
Катя испугалась. Не могла совладать с собой.
— Ты… ты Иуда! — шепнула она брату.
Отец услышал:
— Зачем ты так называешь брата? И почему ведешь себя так, что в дальнейшем сама стыдишься своего поступка? Зачем?
Прибежала мама. В руке она держала розгу и спрашивала, в чем дело. Моментально она рассудила:
— Катя завидует брату, что тот будет учиться в гимназии. Вот она из зависти и спрятала книги, чтобы ребенок ничего не мог выучить. Так, Катя?..
Розга ритмично ударяла по ладони, словно отмеряла минуты, необходимые для ответа.
Катя боялась гнева и отца и матери. Больше всего — справедливого гнева отца. Он не бил, но молчал, и в его глазах было столько грусти! С провинившимся пан Томса долго не разговаривал.
Гнев мамы был бурный, но короткий. Его Катя боялась меньше.
— Отвечай, Катя! — угрожала мама.
— Нет, нет… не из зависти! — крикнула девушка. — Мне хотелось все это выучить!
Розга повисла в воздухе, и пани Томсова удивилась:
— Выучить?
Тогда вмешался отец:
— Оставьте нас, пожалуйста!
Катенька села на скамейку напротив отца, а он взял тетрадь со словами, по которой занимался Благослав. Он называл первые попавшиеся слова
Катеньке казалось, что весь мир испытывал смятение, стыд и позор. Только отблеск отцовского пенсне оставался тем же. Она испуганно смотрела на отца и чувствовала какую-то пустоту, хотела отвечать, но голос у нее прерывался.
Вопросы продолжали следовать один за другим. Она ответила что-то на авось. Отец незаметно кивнул головой. После этого она уже отвечала смелее и лучше.
— Хорошо, я доволен, — наконец сказал директор Томса и захлопнул черный словарик. Это была большая похвала. Катенька облегченно вздохнула, но на этом ее мучения не кончились.
Ей пришлось снова взять ручку и писать. Скоро лист бумаги стал черным от массы цифр и знаков умножения и деления. Время летело быстро, и мама позвала всех домой.
— Беги помоги маме, а после ужина поговорим, — громко произнес отец, что означало, что его слова относились ко всем.
Пока они находились на кухне, мамины губы были плотно сжаты. Она не произнесла ни слова. Благоуш избегал встречаться с сестрой глазами.
Катя молча сидела над тарелкой вечернего супа, будто в ней плавали кнопки: не могла проглотить ни ложки.
Когда убрали со стола и Катя вытерла последнюю тарелку, отец сказал:
— Откройте гостиную и зажгите свет!
Ведь он знал, что комната закрыта, что лампа вычищена и убрана, что сейчас лето… Благоуш так и застыл с раскрытым ртом.
— Зажгите свет! — твердо повторил отец.
Вокруг стола сели: отец и дочь — за книги, мама — за ручную работу и Благоуш, которому в порядке исключения было разрешено полистать иллюстрированную книгу. Экзамен продолжался.
Диктант и снова математика, а потом вопросы по ряду предметов, которые Катя проходила в городском училище.
Часы глухо пробили девять часов.
Отец взял в руки учебник латинского языка.
Катеньке снова стало страшно. Она знала первый урок: склонение имен существительных женского рода. Знала и второй, а третьим только собиралась заниматься.
Когда часы пробили полдесятого, мама строго посмотрела на Благоуша. Он закрыл книгу, поцеловал руку родителям и отправился спать.
Катя билась над латинским предложением, которое следовало перевести так: «Капля долбит камень не силой, но частым падением».
Снова раздался бой часов.
— Десять. Пора идти спать! — проговорил отец и закрыл книгу. Встал и попрощался: — Спокойной ночи, мама; спокойной ночи, Катя!
И он ушел в свою комнату.
— Мамочка! — отважилась обратиться Катя.
— Выдрать тебя следует, — сказала пани Томсова и занялась своим делом.
Надо было снова привести комнату в порядок. Катя помогала, и обе легли спать поздно.