Катя
Шрифт:
— Хорошая сумма, могу себе позволить телефон. Наверное, нужны продукты в дом? — говорю я, поспешно убирая деньги в карман.
— Ничего не надо, там полный холодильник. Идём в сотовый салон. Мне не терпится попасть домой, развалиться на диване. Устал что-то.
Я тоже немного устала, больше морально, чем физически. Евгений Александрович сказал, что мать утром прибегала скандалить. На этот раз её дальше поста охраны не пустили. Он вышел к ней, поговорил, обещал заявить в полицию, если она продолжит мешать ему работать. Оказалось, мама пыталась
Теперь всё конечно, я оборвала с ней последнюю связь, купила новый телефон и номер. Ей меня не жалко, мне её тоже. Уеду и не вернусь сюда больше. Вряд ли даже со временем мне захочется увидеть мать.
Глава 30
Квартира, которую снял отец, маленькая. Крошечная кухня и совместный санузел. Комната вмещает в себя односпальную кровать, раскладной диван, стол с парой стульев и угловой шкаф. На стене висит телевизор, больше похожий на экран маленького ноутбука.
Отец развалился на диване, не разбирая его. Я сижу на стуле и копаюсь в телефоне. Можно забрать свой старый гаджет у матери, но я почему-то боюсь, что туда какие-то жучки-маячки вставлены. Возможно, это бред, но с матерью и отчимом ничего нельзя исключать.
— Срочно удалось снять только эту хату, без балкона. Впрочем, ещё холодно и он нам не нужен. Я так думаю, мы долго задерживаться тут не будем. Давай сюда свои документы, я посмотрю, что у тебя там есть, — говорит отец.
— Перед Новым годом удалось вытащить из сейфа всё, что принадлежит мне. Хорошо, мать не заметила.
Протягиваю отцу пухлый пластиковый конверт с замком. Он кладёт его прямо на живот и вынимает бумаги по одной.
— Аттестат. Мне он не нужен, — откладывает корочки в сторону, следом за ним ещё несколько бумаг. — А вот это интересно. Копия завещания.
— Пап, а если бы меня признали невменяемой, мама правда могла всем распоряжаться от моего имени.
— Не только мама, но и я. Подал бы в суд на установление отцовства и признания меня твоим опекуном. Потом дело за судьёй, он решает, кто из нас опекун.
Я округляю глаза от шока. В больнице подписала документы не глядя, в некоторых случаях даже с родными людьми так делать не стоит.
— Хорошо, что всё обошлось и ты психически здорова. Знаешь, тягаться с Наташей за твою опеку мне не хочется. И без того возни будет много.
— Какой возни? Раз я вменяемая, банк обязан перечислить мне наследство, когда будет нотариальное заключение. — Недоумеваю я.
— Да, это касается дедушкиного личного счёта. Остальное нужно из активов фирмы выдернуть. К тому же дом, я сейчас смотрю документы на собственность и дарственные. У тебя три четверти особняка во владении, а у Наташи, получается, одна. Попробую с неё ещё денег содрать. Придётся одному ушлому риелтору приплатить, но игра стоит того. Всё завтра, сейчас пойдём чай пить.
Папа засовывает документы в конверт, потом встаёт. Я плетусь вместе с ним на кухню, сажусь на стул,
— Я был, так сказать, лидером и в школе, и в институте. Поэтому у меня много в этом городе друзей и знакомых. У одноклассника племянник — риелтор. Ушлый мужик зубы заговаривает только в путь, халупу может по цене самолёта продать. Я утрирую, но всё примерно так и выглядит. Уже договорился, он поможет. Завтра едем в родительский дом, — усмехается отец. — К тому же тебе нужно вещи собрать.
Мне не хочется встречаться с мамой, но я понимаю необходимость данного шага. Отец поможет мне развязаться с ней окончательно и уехать.
Вечером следующего дня мы приезжаем с отцом в мой дом. С нами симпатичный мужчина лет тридцати. Лицом он похож на настоящего лиса, такой хитрый взгляд я вижу впервые. Уже у ворот он начинает оценивать имущество. Открываю калитку своим ключом, из домика охраны выходит знакомый мужчина в камуфляже, увидев меня, он просто здоровается. Замечаю свою машину во дворе, сегодня уеду на ней.
Решительным шагом захожу в дом.
— А, явилась? И ты тут, Миша? — не здороваясь, говорит мать, спускаясь по лестнице со своим Сеней.
— Здравствуй, мама. Я за вещами.
— Бери и уматывай. Я знала, что ты явишься, попросила служанок собрать твои вещи. Не хочешь по-хорошему, живи как знаешь, Катя, но без моей поддержки.
— Здравствуй, Наташа. Не хочешь поздороваться? — ехидным тоном говорит отец. — Ну и ладно. Просто мне перед посторонним человеком за тебя стыдно.
— Здравствуйте. Леонид Кравченко. Риелтор фирмы «Элитный квартал». Позволите мне по первому этажу пройтись?
Леонид начинает ходить по комнатам, цокает языком, улыбается. Мать с хмурым видом сопровождает его и нас, а потом не выдерживает и орёт:
— Я не поняла, что происходит в моём доме?!
Я смотрю на неё и чувствую, что рядом с отцом не боюсь и могу быть смелой.
— Это больше мой дом, чем твой. Забыла, что дедушка и бабушка подарили мне свои доли? У тебя всего лишь семьдесят метров в собственности. Я собираюсь продать свою часть дома.
— Как это продать?! Ты с ума сошла?! Я не собираюсь жить тут с чужими людьми! Что ты молчишь, Миша?! Вразуми свою дочь! — выходит из себя мать.
Сеня порывается подойти ко мне, но отец преграждает ему путь.
— Не стоит, товарищ полковник, вы же полицейский в отставке и знаете законы. Катя могла бы вас в тюрьму за избиение посадить, но не стала, пожалела вашу дочь.
— Дочь мою не трогай, она не в пример лучше, чем твоя.
Отчим сжимает руки в кулаки, но больше ко мне подобраться не спешит. Я ехидно улыбаюсь, глядя на него.
— Рита и её муж меня плохой не считают. Упс, не знали, что она замуж вышла? Всё официально, с печатью в паспорте и сменой фамилии. Так что насчёт моей доли, Леонид? Её можно срочно продать?