Катя
Шрифт:
Я подчинилась. Врач взяла мазок, потом стала водить прибором по животу. Хмурилась так, что я начала волноваться.
– Вы у гинеколога, когда последний раз были? – спросила она.
– В одиннадцатом классе на медосмотр возили прямо из школы. Там УЗИ не делали, мазок взяли на кушетке.
Женщина подложила мне толстую подушку под ягодицы и всё же заглянула во влагалище, потом покачала головой.
– Вы не девственница. К тому же у вас повреждение матки. Сожалею, но детей вы иметь не сможете. Единственный выход, взять вашу яйцеклетку
– Как это? Я ни с кем не спала. Не может быть? – я была в полном шоке.
– Я так полагаю, травма старая, возможно, из детства. Иногда наша память блокирует самые неприятные моменты жизни. Из-за давнего изнасилования может быть страх секса. Алла Юрьевна вам поможет, – с сочувствием говорит врач.
Вскоре мне отдали медкарту, я поспешила на выход. Записалась на приём к психологу, решив заплатить из своих карманных. Слёзы готовы были хлынуть из глаз, сдерживать себя было трудно. Я никогда не смогу родить, а на самом деле мечтаю иметь ребёнка. Почему я не помню того, что с кем-то успела переспать?
Дома я сказала, что за один день всё сделать нереально. Мама пофыркала и отстала. Я знала, что владеет клиникой её школьная подруга и результаты медосмотра ей доложат в подробностях. Хорошо, что эта тётка неделю назад улетела отдыхать в тёплые края. Я успею хоть как-то себя настроить на разговор. Впрочем, будет грандиозный скандал, это я уже знаю.
У матери вообще много связей в разных сферах. С кем-то она дружит, кому-то просто заносит пухлые конверты, чтобы подписать всякие разрешения. Мать хваткая, как настоящий бультерьер, если нужно, она тебе руки по локоть оттяпает, но добьётся своего. Шутка ли, встать у руля огромной строительной компании и не прогореть.
***
На следующий день после лекций возвращаюсь в клинику. Народ сюда ходит исключительно с достатком, поэтому очень легко попасть к врачу. Нет такой толкучки, как в бесплатной поликлинике.
У кабинета психолога-сексолога никого нет. Сажусь на диванчик, обитый кожзамом. Руки почему-то начинают трястись. Меня подташнивает. Страшно вываливать свои сокровенные тайны постороннему, но я должна это сделать. Говорю себе мысленно, что всё будет хорошо, и робко захожу в кабинет. За столом сидит женщина лет сорока. Симпатичная. Волосы, крашенные в какой-то дикий рыжий цвет, но, как ни странно, ей это даже идёт.
Мы здороваемся. Она смотрит карточку. Потом предлагает присесть в кресло с откинутой назад спинкой. Удобно, но я бы предпочла оказаться не здесь.
Женщина садится в обычное кресло рядом, в её руках диктофон.
– Я должна предупредить, что будет вестись запись, никто её не услышит кроме меня. Расскажите о своей проблеме, Екатерина?
Я нервно сглатываю и начинаю вываливать правду.
– Не знаю почему, но не могу сблизиться с мужчиной. Раздеться стыдно до паники. О сексе вообще речи нет. Я даже сама себя удовлетворить боюсь.
– А если подумать, вам хочется секса?
– Конечно, мне эротические сны начали сниться, – говорю я и прикрываю глаза.
– Часто наши страхи идут из детства, мы многое забываем, но я постараюсь найти то, почему у вас случилась такое, говорит врач.
Мы принимаемся беседовать. Женщина задаёт вопросы, заходит издалека. Я расслабляюсь, начинаю доверять ей, рассказываю о деспотичной матери, и на душе становится легче. Понимаю, что на второй сеанс приду без страха и неловкости.
Глава 8
Захожу в комнату дедушки, здороваюсь и ласково обнимаю его. Он совсем плох, и в последние несколько дней медсестра не уходит вечерами домой, а дежурит около него постоянно. Женщина тяжело вздыхает и удаляется. Я осматриваю комнату, хочется орать от несправедливости.
Мать сделала всё, лишь бы самой не выносить из-под него судно. Поставила в спальне кресло-кровать, прибавила медсестре зарплату. Даже когда Галина не оставалась на вечер и ночь, она ничего не делала, за дедом ухаживала я. Мне нетрудно, это же самый родной человек на свете.
– Закрой дверь и сядь на кровать, – хрипит дедушка.
Я быстро исполняю просьбу.
– Мама куда-то уехала, – говорю расслабленно.
– А ты уверена, что мать не подрядила Гальку шпионить за нами? – усмехается дед.
Я ложусь на бок с самого края кровати и обнимаю старика. Лежать на его плече так уютно. Он пахнет тем самым родным ароматом, который я помню с детства, даже запах лекарств и болезни не до конца его перебил.
– Кать, я передумал насчёт фирмы. Перепишу завещание на тебя. Фиг ей, а не бизнес. Я слышал, как она на тебя орала накануне. Разве мы с бабушкой так её воспитывали? Заласкали, залюбили, но всё равно вырастили монстра.
Я раздумываю, но всего несколько секунд. Потом заявляю решительно:
– Ничего не нужно менять, дедушка. Я же неглупая. Она начнёт судиться со мной за наследство, а это не очень хорошо для фирмы. Хочешь, я скажу правду? Только ты не обижайся.
– Я не обижусь. Говори, Катя, – подбодрил дед.
– Я не смогу руководить такой махиной, едва окончив институт. Я и на экономический факультет поступать не стала бы. Мать заставила. Учусь хорошо только потому, что в школе замечательные оценки были. На самом деле я мечтала быть учителем музыки по классу скрипка.
– Хочешь сказать, что ты не справишься и угробишь бизнес? – взволнованно спросил дедушка.
– Возможно, всё будет хорошо, но дело не только в этом. Я хочу уехать из этого города, подальше от мамы. Она мне здесь нормальной жизни не даст. Смотри, я получила сегодня сообщение в ВК. Этот человек пишет, что мой отец и хотел бы встретиться. Он живёт в другом городе.
– Покажи. Там фотографии есть?
Я показываю дедушке фото со страницы Михаила Александровича Ростоцкого. Дед внимательно изучает его лицо и улыбается.