Каурай. От заката до рассвета. Часть 2
Шрифт:
Коляда тем временем обратил внимание на Воробья, который играл своей нагайкой, не спуская глаз с кузнеца.
— А ты кто такой будешь? — сощурился Коляда. — Не признаю тебя среди моих людей.
— Кличут меня Воробьем, но звать меня Яш, — слегка поклонился казак. — Был в ватаге Кречета, пока его панское благородье совсем не прогнило в черепушке.
— Воробей? — заинтересовался Драко. — А не тот ли это Яш Воробей, который приходится родственником Рогоже?
— Именно я, — кивнул тот несколько настороженно. Взгляды, которыми обменялись Драко с Колядой отдавали холодком. — Дядька он мой.
—
— Да я повода искал… — смутился Воробей. — Давно уж раздумывал плюнуть на этих мразей. Что Кречет, что дядька мой — одного поля ягоды.
— И что, нашел, повод-то? — хохотнул Коляда, хитро поглядывая на перебежчика.
— Ага, — кивнул тот и быстро заговорил, тараторя и коверкая некоторые слова. — Кречет совсем с катушек съехал. Сначала воевода рассудком помутился — решил подохшую свою ведьму в церкви отпевать, и для этого нанял опричника, чтобы тот по ней службы в церкве стоял!
— Врешь?! — округлились глаза у Гарона.
— Вот те Пламень, ежели вру, — осенил себя знаменем Воробей. — О том весь хутор два вечера гутарил, когда еще прошлой ночью та самая острожья церквушка, где опричника с попом Кондратом на ночь заперли, вспыхнула и до основания сгорела, словно ее скипидаром обрызгали или еще чем горючим. Думали, отмучились с ведьмой этой — вот так ее и черта этого одноглазого Спаситель покарал вместе с попом Кондратом, тоже надо сказать знатным мракобесом, требником ушибленным. Пока церквушка горела, та старая колокольня, которая в лесу с незапамятных времен стоит, трезвонила на всю округу, словно пыталась нас прикончить звоном этим. Как угольки разобрали, отрядил Шкуродер Кречета снять тот бесовской колокол и выдрать того черта, который в церкве той окопался. Плутали мы в лесу бес знает сколько, пока дед Микей дорогу туда из своей плешивой черепушки рожал. Но в церкве мы не нашли ни черта, ни колокола, зато отыскали гроб с ведьмой да опричника при нем, живого и здорового, пусть и потрепанного чутка.
— Неужто? — зажглись глаза недоверием. — Уж не сочиняешь ли ты сказки, Воробей?
— Да самому вспыхнуть мне на этом месте, раз брешу, — снова осенил себя знамением Воробей и продолжил: — И Кречет так помутился рассудком, что вместо того, чтобы вбить кол ведьме в сердце, приказал хватать этот проклятый гроб на плечи и бежать обратно в острог.
— Ой, Кречет! — рассмеялся Коляда. — Совсем с ума скатился, вылизывая панские подошвы…
— Все, значица, бесовское воинство сорвалось с места за этим гробом и давай нас вертеть-крутить по лесу, чтобы мы от этой проклятой церквы далеко не ушли. Ну тут у дядьки моего немного в голове прояснилось, и они на Кречета с удавкой!
— И что ж?! — загорелись глаза у Коляды. — Убили?
— Эхх… — махнул рукой Воробей. — Нет, верные ему псы с опричником этим опрокинули нас, а дядьку моего жизни лишили за то, что он посмел на ведьмин гроб с топором броситься. Жизни себя спасти и всех, кто воеводе верой и правдой служил, а Кречет вон как старому Рогоже отплатил! Ему, проклятому, со Шкуродером этим, людские жизни ничего не стоят, а труп панночки, от грехов сгнивший, превыше будет!
— А ты что же? — спросил Гарон.
— А я насилу убег, — вздохнул Воробей.
—
— Так убили дядьку моего — кречетов опричник и убил своим длинным ножом!
— А ты что же за дядьку своего родного не отомстил?! Поджилки затряслись, овечья твоя душонка!
— Так их больше было…
— Да и хер с ними, Гарон, — сплюнул Коляда. — Пусть Кречет с этой нечистью трахается до посинения. Может ведьма с опричником его на тот свет спровадят. Одной бедой меньше.
Но Гарон не стал мириться с трусостью Воробья — не спеша подошел к нему и схватил за отворот зипуна.
— Значит, первым на штурм пойдешь, чтоб свой позор кровью смыть, — процедил он сквозь зубы в лицо побледневшему Воробью. — Посмотрим, как ты за нас биться будешь.
Воробей надул желваки и с трудом протолкнул в горло вязкий комок. Явно не такого приема он ждал от вольнолюбивых атаманцев.
Следом до них донесся далекий колокольный бой, тревожно и торжественно разносящийся по всей округе. Услышав его, атаманцы встрепенулись и осенили себя Пламенным знаком. У Игриша засосало под ложечкой, и он мысленно повторил за ними священный жест.
— Вот и колокол ваш, — хмыкнул Коляда. — Вся нечисть проснулась! Сюда просится, на пир над костьми Шкуродера.
— Или его защищать летит… Ой, не зря Кречета отрядили в старую церковь именно сейчас!
— Сплюнь, — цокнул Коляда на трусливого товарища. — Накличешь еще, дурак. Еще скажи, что Шкуродер специально у нечистого заступничества ищет?
— А что? Дочку свою на заклание принес. Теперь обратной услуги требует…
Колокол звучал все громче, и пока шел разговор, двое колядников скрутили бомбарде казенную часть, подхватили тяжеленное каменное ядро и, смешно переставляя короткие ноги, потащили его к орудию. Навалившись всем телом, они не без труда, но закатили его в бомбарду и засыпали порох.
— Скажи, кузнец, а на кой х…й тебе была нужна эта штука в хозяйстве? — со смешком спросил Горюна Драко, который во все глаза следил за процессом заряжания орудия. — Ты чего думал таким хером бабу какую впечатлить?
Вопрос вызвал целую бурю веселья у столпившихся вокруг колядников — все мигом забыли про таинственный колокол. Сам Горюн оставил насмешку Драко без ответа, наконец заметив Игриша, который застыл рядом с юным таборщиком. Взгляд кузнеца мальчику совсем не понравился.
Закрутив потуже задницу бомбарды, колядники принялись наводить ее прямехонько на ворота, где осажденные уже заметили новую участницу представления — поднялся крик и суета. Стена вновь взорвалась выстрелами — туча свинца полетела в сторону насыпи. По деревянным щитам защелкали шальные пули и колядники поспешили пригнуть головы.
— Сейчас мы им дадим прикурить! — разогнулся Коляда, когда выстрелы утихли. — Сделаешь первый запал?
— Еще бы! — кивнул барон, схватил древко с фитилем на конце и разжег его угольками из собственной люльки. — Грех от такого отказываться.
Фитиль занялся, и не успел Гарон повернуться к бомбарде, как остался совсем один. Остальные от греха отбежали подальше от страшного орудия, пригнувшись к земле на всякий случай.
— Вы чего это?.. — обернулся к ним взволнованный барон, не донеся фитиля до бомбарды.