Кавказ подо мною
Шрифт:
Войска показалось, как и прикидывал Брехт ближе к обеду, уже ходить по стене туда-сюда устал, а ещё там все время под воротами гвалт стоял, утомляя. Ворота заперли, а купцы и прочие разные граждане многонационального Кавказа прибывают и прибывают. Ругаться начинают на гортанных своих непонятных языках со стражей. Князь Витгенштейн не выдерживает и приказывает пропустить. Ворота снова закрывают, а через несколько минут очередной караван с нефтью или шесрстью или древесиной. Опять ругань и опять приходится пропускать. Скоро стрельба начнётся, а от этих купцов зависит процветание его ханства и его предприятий. Беречь их нервы надо. Войско появилось неожиданно. Погода весенняя, мартовская и солнце ещё по привычке любит в тучах понежиться, не думает о людях, те-то
— Ваше Превосходительство, едут! — подскочил к нему подпрапорщик артиллерист, тоже в красном мундире. Для них на случай войны уже серо-зелёную форму пошили, но пока не выдавали, износят, опять за свой счёт шить. Не Ротшильд же, деньги счёт любят.
Пётр Христианович встал, поднёс к глазу подзорную трубу. Точно едут. Дорога перед воротами в полукилометре примерно за холм ныряла, и вот из-за этого холма по широкой дороге, отремонтированной зимой, по пять-шесть человек в ряд выползала змея. Точно не регулярное войско, у всех разные цвета одежды. Тёмные в основном, но и чёрные есть, и коричневые, и серые, синие попадаются яркими пятнами. Как этого дядю звать-то Брехт и забыл. Он на его свадьбе был, но кроме большого живота и кучи круглых орденов на черкеске ничем не запомнился. Был он, кстати, в белой черкеске золотом расшитой. Вот во втором ряду едет кто-то в белой черкеске.
Пётр Христианович навёл на человека трубу. Да. Четырёхкратное увеличение лица и фигуру разобрать не позволяло. Но что-то Брехта в фигуре цепануло, и он снова поднёс трубу подзорную к глазу.
— Да, твою же мать! Ничего себе. Неожиданно.
Событие сорок пятое
Большие батальоны всегда правы.
Армия — это огромный прожорливый зверь, пожирающий все на своём пути.
— Отставить! Не стрелять! Отставить! Свои! — Пётр Христианович бегал по стене и чуть не в ухо каждому артиллеристу красному кричал. Это хорошо, что стена четыре метра шириной, можно бегать, не боясь вниз сверзнуться.
— Кто такие? — Войсковой старшина Говоров Андрей Андреевич встал на дороге Брехта. Чуть не стоптал Петер-хан казака астраханского.
— Да, блин, кто разведчики были? Неужели шайра под Маратом Карамурзином не заметили? Таких коней на Кавказе по пальцам посчитать. Это черкесы. Я их позвал на помощь, вот они пришли. Ну, приехали.
— Так бохато больно. Двух эскадронов не было. А тут корпус целый. — Законно возразил Говоров.
— Бохато.
Брехт приказал открыть ворота и стал спускаться со стены. Честно говоря, не ждал. Войсковой старшина правильно отметил, в походе на Шекинское ханство приняло участие двести сорок — двести пятьдесят человек. Трое погибли и трое были ранены. Зато каждый получил кольчугу, пару коней, огнестрельное оружие и по нескольку кинжалов. Кроме того Брехт выплатил всем по двадцать рублей серебром. И, видимо, это стало известно во всей Кабарде, и в малой, и в большой, и во всяких прочих разных. Потому на повторный призыв, сходить за зипунами в Персию, откликнулось несколько тысяч черкесов. А чего, потерь почти нет, а прибыль от похода приличная. Опять же от домашних забот свинтить, хай, женщины с рабами и бедняками занимаются, а воинам настоящим гвозди вбивать в стены, из камней сложенные, не по чину. А вот за зипунами, это по чину.
Марат попытался Брехта приподнять. Пётр Христианович попытался приподнять пщышхуэ. Масса победила. Засучил ножонками
— Петер, я привёл три с половиной тысячи воинов. Когда идём на Иран? Люди хотят привезти в дом богатую добычу. — Едва обретя почву под ногами, Марат от души треснул Брехта по плечу. Покачнуло. Хотел тоже приложиться, но последствия были непредсказуемы, ещё уронит князя. Урон не только князю, но и чести будет.
— Я бросил клич ещё вайнахам и донским казакам, а и астраханским тоже, вот, подойдут и пойдём. Вы, я так понимаю налегке, ни фуража, ни еды для себя? — С грустью глянул Пётр Христианович на продолжающих въезжать в ворота северные всадников в лохматых и не очень шапках. Бурки тоже были далеко не у всех.
— Мы бедный народ, мало у кого есть заводной конь. А на себе много не увезёшь. Потом ты же позвал нас на помощь? — Отстранился пщышхуэ, подтверждая догадку Петра Христиановича.
— Я позвал. На столько, по правде, не надеялся. Ничего, прокормим.
А про себя Брехт паниковать начал. Этот кумулятивный эффект и с другими народами и народностями Кавказа может сработать. Сейчас приедет тысяча чеченцев. Попов, по доброте душевной, всё войско астраханское приведёт и ещё и киргизцев прихватит. И ханы Ширванский, Бакинский и Кубинский проведут тотальную мобилизации, в надежде на богатую добычу. А в результате на двадцатитысячную армию персов навалится двадцатитысячная толпа этих абреков. И это после того как те побегут обработанные артиллерией и прореженные егерями. Мечты.
Нет, двадцать тысяч не набрать этих отморозков, но мир уже засверкал совсем другими красками. Теперь стоит подумать, что название Тебриз гораздо лучше подходит столице Советской Социалистической республики Азербайджан. Там ещё какое-то большое, красивое, солёное озеро рядом с Тебризом. Можно курорт соорудить. Катамаранов понаделать. Дивчули в купальниках, пивко под зонтиками. Нда!!!
Осталось малость. Прокормить такую ораву джигитов и казаков, и, самое главное — прокормить десяток тысяч коней. Брехт готовился к тому, что война с шахом будет. Скупал в Астрахани и на Кубани овёс и зерно. Все почти амбары забиты, но рассчитано продовольствие на семь тысяч человек и то с натягом. Придётся по дороге у своих закупать фураж и продовольствие, а у персов конфисковывать, и оставлять расписки на русском языке, что зерно изъято на войну с шахом и, проигравший в этой войне, шах с крутым именем Фетх Али-шах расплатится с вами, а если денег не хватит, то жёнами поделится. Их у него восемьсот, не обеднеет.
Событие сорок шестое
К нам чёрный корабль приближался
С названием "Вредный шайтан".
— А ну, приготовиться к бою,
Живее! — рычал капитан.
Подполковник Алексей Петрович Ермолов Лаперузом не был. Весь опыт морских путешествий у него складывался пока только из одного перехода прошлогоднего из Астрахани в Дербент. Тогда погода была отменной, и эту морскую прогулку он перенёс на четвёрку твёрдую. Всего четыре раза за борт вывернуло. Потому, зайдя на борт огромного буса со смешным названием «КонЪ», что бы это значило ещё, он был уверен, что теперь, после того, как с морем знакомство состоялось, до южного берега Каспийского моря доплывёт он легко и с песней.
Первый раз желудок сообщил ему, что пора кормить рыб за бортом ровно через десять минут, как они из бухточки дербентской вышли. И, несмотря на уговоры подполковника, подполковничий желудок тянул его к борту потом регулярно через часик, можно и не смотреть на часы «Нева», подаренные родственником.
К тому моменту, как его, впавшего в ступор, затрясли егерь с матросом в гамаке скукожившегося в каютке крохотной, Алексей Петрович проклял раз сто князя Витгенштейна, раз сто Каспийское море и девяносто девять раз шаха персиянского, как раз хотел в сотый того проклясть.