Кавказцы или Подвиги и жизнь замечательных лиц, действовавших на Кавказе. Книга I, том 1-2
Шрифт:
В службу он вступил 14-го июня 1764 года, на 14-м году возраста, рядовым в 3-й гренадерский полк; чрез три месяца, 18-го сентября, был произведен в подпрапорщики; чрез год, 18-го сентября 1765 года, в сержанты и, наконец, после 5 % лет службы в нижних чинах, 1-го января 1770 года, пожалован прапорщиком с переводом в Симбирский мушкатерский полк.
В это время Россия вела войну с Турциею. Симбирский мушкатерский полк принадлежал к армии знаменитаго графа Румянцова, имевшей назначение довершить покорение областей, лежащих на левом берегу Дуная, и утвердиться на этой реке. Молодой прапорщик имел честь участвовать в славнейших делах кампании: 17-го июня – в обращении в бегство 20,000 турок, близ Рябой Могилы; 7-го июля – в знаменитой победе при Ларге, за которую Румянцев получил Св. Георгия 1-й степени, и 21-го того же месяца – в еще более беспримерном сражении под Кагулом, доставившем главнокомандовавшему фельдмаршалский жезл, в котором 17,000 Русских разбили наголову 150,000 турок, отразили 100,000 татар, угрожавших с тылу,
В течение последовавшаго затем мирнаго времени Григорий Иванович получил чины: 24-го сентября 1776 года – ротмистра и 29-го августа 1784 года – секунд-майора.
Мир был непродолжителен. Началась вторая Турецкая война. Глазенап сделал кампанию 1789 года, в которой нередко командовал особым отрядом легких войск, всегда с отвагою и благоразумием. С 10-го мая он был отделен с частию регулярных войск, казаков и арнаут для содержания аванпостов по реке Пруту, что исполнял неусыпно, упреждая все неприятельские замыслы турок и, между прочим, освободил от них 1127 семейств крестьян, которых перевел и переселил на реке Глане. Потом он участвовал в сражениях: 3-го сентября – при Цыганке, 7-го – при Санге и Салкуце и под Измаилом, с бригадиром Орловым, от котораго получил аттестат, свидетельствующий о ревностных его подвигах; 14-го того же месяца – Григорий Иванович, быв командирован с тремя стами арнаут к местечку Карнатохе-Красне, нашел в нем неприятеля в числе 500 человек; он сперва заставил турок отступить на суда, а потом, когда они, получив в подкрепление 5 кораблей и 12 малых судов, покушались сделать высадку, не допустил их до этого в течение целаго дня, а в ночи сжег местечко и отступил к корпусу.
С 16-го сентября по 25-е ноября он находился в корпусе своего дяди, генерал-поручика Михельсона, с теми же легкими войсками, и был неоднократно употребляем в партиях, тревоживших Измаил, – что исполнял с желаемым успехом, как свидетельствует атестат, выданный ему от Михельсона.
Государыня, за эти дела, изволила пожаловать Глазенапа, 29-го сентября, в премиер-майоры; 9-го октября 1792 года, Государственною Военною Коллегиею он произведен в подполковники, с переводом в Орденский кирасирский, из котораго, 15-го марта 1795 года, переведен в Нежинский карабинерный полк; 30-го ноября того же года, Григорий Иванович удостоен первым орденом – Св. Великомученика и Победоносца Георгия 4-го класса, за 25-тилетнюю в офицерских чинах службу.
В кратковременное царствование Императора Павла Петровича Глазенап получил несколько перемещений. 21-го марта 1797 года он был, по собственному желанию, определен в Ямбургский кирасирский полк, именовавшийся тогда полком генерал-майора Чевкина; 15-го июля следующаго года – произведен в полковники, а 18-го октября – в генерал-майоры с прежним старшинством и с назначением, 9-го февраля 1799 года шефом в драгунский имени своего полк, который в 6 месяцев сформировал в Харькове в полном составе. Вскоре этот полк, вместе с многими другими, расформирован – люди и лошади поступили на усиления других кавалерийских полков, а шеф их, 4-го марта 1800 г., уволен от службы с пожалованием в генерал-лейтенанты. Но такой деетельный человек не мог оставаться долго в бездействии.
17-го марта 1801 года Григорий Иванович принят по прежнему в службу с состоянием по армии, а 30-го марта назначен шефом Нижегородскаго драгунскаго полка, о сформировании котораго, отделением 5-ти эскадронов от Нарвскаго драгунскаго полка, только в этот день последовало Высочайшее повеление. Новому полку положено было находиться на Кавказской Линии.
14-го октября 1803 года Григорий Иванович, в знак особеннаго Монаршаго благоволения, Всемилостивейше пожалован алмазным перстнем с вензелем Его Величества; а 13-го ноября этого же года он Высочайше назначен инспектором кавалерии Кавказской инспекции и командующим Линиею и войсками, там расположенными, с оставлением шефом Нижегородских драгун.
Занятия его по этим должностям были обширны, тем более что в то время чинов в управлении было очень немного; именно при нем находился личный адъютант и адъютант по званию шефа Нижегородскаго драгунскаго полка, и эти два лица с несколькими писцами заменяли нынешний штаб, состоящий из начальника, дежурнаго штаб-офицера, нескольких адъютантов, обер-квартирмейстера, офицеров Генеральнаго штаба и проч.
Счастливый случай доставил нам в руки замечательныя записки об этой эпохе, веденныя лицем, весьма близким Глазенапу; считаем долгом поделиться ими с читателями, которые, надеемся, не будут сетовать на то, что представляем несколько подробностей о тогдашней кавказской жизни, которые не могут быть не любопытными.
Начнем изображением Нижегородскаго полка (ныне Нижегородский драгунский Его Королевскаго Высочества Наследнаго Принца Виртембергскаго), которым непосредственно командовал полковник Сталь, – лицо тоже весьма замечательное. Насчет состава офицеров и образования нижних чинов можно было справедливо гордиться полком. Офицеры были люди образованные, нижние чины одевались ловко и опрятно. В пешем строю драгуны не уступали пехоте, а маневрировали еще лучше; конное же учение, начиная с манежной езды, на корде без седла, на седле без стремян, одиночная выправка и шереночное учение с разомкнутыми рядами, перепрыгивание чрез барьер и рвы – целыми шеренгами производилась беспрерывно. Эскадронныя ученья, по всем правилам и с чистым равнением, при сильной быстроте, делались на славу, так что смотревшие полк кавалеристы Кологривов, Уваров и другие были удивлены и отдавали преимущество пред гвардиею. Фланкеры и рассыпныя атаки, приспособляясь к образу тамошней войны, делались с знанием и ловкостию. Черкесы чрезвычайно боялись драгунов, даже в одиночку. Нарвский драгунский полк, из части котораго был сформирован Нижегородский, содержа долгое время кордон, по недостатку еще в то время и необразовании казаков, славился чудесами храбрости и наездничества. Кабардинцы и чеченцы от него дрожали.
Справедливо говорит старинная русская пословица о влиянии начальников на подчиненных. О душевных свойствах Глазенапа подробно скажем далее; здесь же не можем не привести сохранившихся подробностей о Стале, которые дают более близкое понятие о службе и жизни на Линии, во время начальствования над нею Григория Ивановича, у котораго Сталь находился, так сказать, непосредственным помощником.
Карл Федорович, как звали Сталя, был чистый лифляндский дворянин: видный собою, очень хорошо образованнный и достаточнаго состояния. Строгий по службе, пылкий, знающий свое дело и в строю горячий, без всякой, однако, жестокости, благородный, великодушный, он, кроме службы, ничем не занимался. Свое хозяйство и дела он предоставил один раз навсегда слуге Ивану (из чухонцев). Деньщик Артемий заведывал буфетом, лошадьми и охотничьими собаками, и Карл Федорович никогда не знал, что у него есть и чего нет. Все офицеры— после утренняго ученья и потом развода – бывали у полковаго командира и завтракали без всяких церемоний. Он никогда не угощал, был сам гостем, и ничего, повидимому, не знал, что подадут; держал себя дома в равенстве и без всякаго принуждения. Терпеть не мог, если в это время что-нибудь заговорят о службе; тотчас вспыхивал и прерывал отрывисто: «Оставим, господа, этот разговор!» На службе же Сталь был совсем другой человек, и никому не было пощады; но он только требовал дела и не был какой-нибудь притязатель и пустой суета, что выражал часто поговоркою: «суета есть зародыш всяких беспорядков». Во время тревог пред неприятелем, Карл Федорович выходил из себя за беготню и шум, и кричал командирским голосом: «Что за бестолковица в таком-то эскадроне. Смирно! Молчать!» Это, в ночи, когда его не было видно, магически восстановляло тишину.
На одном из пеших учений, поручик 3. делал ошибку за ошибкою, как нарочно, командуя невпопад, т. е. если надобно взвод завести правым плечом, он заводил левым. Сталь сделал несколько замечаний; наконец сказал, что его только султан отличает. Надо знать, что на этом ученьи приказано было нижним чинам быть в касках, а офицерам в шляпах. 3. сильно обиделся, и после учения явился к полковнику с обяснением, требуя удовлетворения. «Какого удовлетворения вы, милостивый государь, хотите? Я готов, хоть на бочку пороха…», – с жаром и решительно сказал полковник. 3., вероятно, не понравилось предложение совершить воздушное путешествие на бочке, и он смиренно ретировался.
Другой случай был серьезнее. На конном ученье, за болезнию эскадроннаго командира, майора Паскевича, командовал капитан К… всегда бывший в разладе с фронтом, и долго думавший. Разумеется, ему были сделаны несколько выговоров и, по окончании ученья, эскадрон оставлен для продолжения ученья. Пылкий Сталь загнал до усталости всех лошадей, и крупное слово, сказанное к нижним чинам, К. принял на свой счет, требуя за публичную обиду удовлетворения. Полковник, при собрании офицеров, просил прощения у обиженнаго, сказав, что он, правда, горячаго темперамента, но никогда не позволит себе оскорбить благороднаго человека грубою бранью, не знает почему К. обращенное к солдатам принял на свой счет, раскланялся и вышел. Между офицерами находились интриганы, промышлявшие тем, как бы только устроить историю; они подбили К… а тот предложил полковнику Сталю стреляться на смерть; но, как предстоял на днях инспекторский смотр, то дуэль отложили до роспуска полка по квартирам. Роспуск последовал, и соперники с секундантами выехали на назначенное место. К. требовал стреляться на шинели; Сталь, считая это хвастливою глупостью, предлагал стреляться в 12-ти шагах. Секунданты обеих сторон долго уговаривали непреклоннаго К. и, наконец, довели его до того, что он нашел себя удовольствованным тем, что его вызов был принят, и выстрелил вверх, прощая обиду, которую Сталь признавал, однако, небывалою. На другой день К. подал в перевод из полка, и хотя Сталь давал ему рыцарское слово предать забвению неприятное их столкновение, но уговорить не мог.