Кавказцы или Подвиги и жизнь замечательных лиц, действовавших на Кавказе. Книга I, том 1-2
Шрифт:
Однако при всем этом, ни Сталь, ни Григорий Иванович, не допускали ни малейшей фамилиарности с подчиненными. Как бы не были довольны офицером, даже самым близким к ним, например, адъютантом, они не расточали похвал в глаза. Офицер никогда не смел при них сесть, и холодное служебное обращение, по мнению этих старых служак, вело к дисциплине. Эскадронные командиры тогда были штаб-офицеры, и держали себя в должной дистанции от обер-офицеров. Тогда были такия убеждения, что трудно управляться и сохранять тон начальника, когда почти равен чином, заслугами и опытностию. Сознавая, что для жизни в такой провинции, как тогда была Кавказская Линия, где не существовало благороднаго общества, сближение и приязнь конечно приятны, в то же время считали, что служба, особенно в важных случаях, от фамилиарности с подчиненными может потерпеть, где
До обеда офицеры ездили со Сталем на охоту или стреляли из пистолетов в цель у него в зале, так что офицеры все время до ночи проводили вместе.
Охота была подлинно царская. Борзыя горских и псовых лучших пород, как у самого Сталя, так и у многих офицеров, были превосходныя; стреляли офицеры также отлично. Кабанов, оленей, коз, русаков много держалось в окрестностях Екатеринодара, по кустам и диким виноградникам. Фазанов было бездна, дупельшнепов и бекасов – без числа. Князь М. С. Воронцов, бывший еще в чине штабс-капитана, Кушелев и князь Козловский, – жители Петербурга, видевшие лучшия охоты в России, проведя проездом из Грузии более недели в Екатеринодаре и участвуя в этих охотах, удивлялись изобилию превосходной дичи и искусству охотников.
Черкесы, видя стрельбу наших по вальдшнепам, изумлялись меткости и приближаться не смели. Офицеры, прибывавшие из внутренней России, в короткое время так научались стрелять из ружья и пистолета, что попадать пулею в пулю считалось обыкновенным. Так-то тогдашние кавказцы постоянно готовились к войне.
Глазенап считал [1] , что тогдашняя служба на линии требовала «недреманности, искусных стрелков, наездников и самую легкую артиллерию, по узким горным тропинкам удобно провозимую. «Всем сим обзаводимся», – писал он в августе 1804 года [2] . По этому-то охота, которая приучает ко вниманию, находчивости, меткой стрельбе и наездничеству, находила сильное покровительство как у самого Глазенапа, так и у Сталя.
1
Письмо Глазенапа от 16-го августа 1804 года, напечатанное в Славянине, 1828 г., № XI, стр. 104.
2
Там же.
Екатериноград, – местопребывание тогдашних властей на Линии, – заключал в себе: вдоль по реке Малке крепостцу, в которой находился исключительно один коммиссариат, станицу Волжскаго казачьяго полка и солдатскую слободку; в последней помещались два эскадрона нижегородцев и госпиталь. Строения, как и везде по линии, были довольно дурно выстроены и растянуты до того, что с промежутками от слободки до станицы было 2 версты.
В крепостце собственно, при основании Кавказской линии, имел пребывание главный ее начальник – граф Павел Сергеевич Потемкин. Дом, или лучше дворец, служивший ему помещением, отличался большею роскошью. Лес на постройку доставляли из Астрахани, а другие принадлежности из столиц. Потемкин окружал себя многочисленною свитою, давал затейливые праздники, и горские князья и дворяне (уздени) лучших фамилий всегда толпились около него. Дикарей этих ласкали, дарили и покупали их золотом. Поэтому Потемкин знал о всяком дурном предприятии горцев и, принимая меры, разрушал намерение в самом начале. Но главною системою его было поддерживать междоусобную вражду у черкесов и, не допуская до единомыслия, заставлять слабых прибегать под защиту русских, которая однакоже оказывалась с благоразумием.
Все это способствовало тому, что, хотя линия находилась постоянно в тревожном положении, набеги малыми партиями происходили часто; но замечательных происшествий, нарушавших спокойствие целаго края, не было, и о важных экспедициях почти не слыхали.
Линию охраняли регулярныя войска и казаки донские и линейные. На части кордона, подчиненной командиру Нижегородскаго драгунскаго полка, были расположены: донские полки Кутейникова и Попова и Екатериноградская станица волжских казаков. Они содержали частые пикеты, разъезды, маяки, а ночью секреты на берегах Малки и Терека; а в солдатской слободке и станице находились резервы от казаков и драгунов, у которых лошади бывали оседланы, а люди, в аммуниции и в готовности, ожидали сигнала к тревоге. Выстрелы на пикетах или секретах и зажжение маяков быти этими сигналами. Люди, вскочив на лошадей, неслись во весь опор. Линейные казаки отличались необыкновенным проворством, и хотя стояли далее драгунов, но поспевали прежде, завязывали дело и всегда удачно оканчивали прощанием воров, а если они успевали прорваться внутрь, то, давая знать в обе стороны, преследовали до невозможности, не смотря на чрезвычайно темныя ночи.
«Война неопасная для полков и отрядов, но гибельная для солдат и казаков, которые отваживались отделиться поодиночке за какою-нибудь надобностию», – по всеподданнейшему свидетельству Глазенапа [3] ,– представляло состояние линии в 1804 году. У горских народов мир означал робость и слабосилие. Если был случай украсть, увлечь в плен, застрелить для забавы, то их не останавливала ни честь, ни совесть, ни жалость. Они не ведали ни той, ни другой, ни третьей [4] .
3
Письмо Глазенапа от 2-го июня 1804 года, помещенное в Славянине, 1827, № XXУС стр. 447.
4
Там же.
«Не какие-нибудь оскорбительные с нашей стороны поступки вызывали горцев на столь гнусныя дела, – писал генерал чрез несколько дней [5] , – а ненасытная алчность к золоту, которое, по их образу жизни, им совсем не нужно и котораго они употреблять не умеют». «Правда, – прибавляет он [6] ,– что приобретают они из Багдада и Дамаска дорогое оружие; но оно, обыкновенно, достается в добычу нашим, поселенным по линии казакам, кои все почти имеют их шашки, пистолеты, бурки и седла, с боя отнятыя».
5
От 6-го июня. Там же, стр. 448.
6
Там же.
Вот несколько происшествий этого времени, которые приводим, как показывающия то состояние тревоги, в которой беспрестанно, денно и ночно, находилась линия, равно как и факты удальства наших войск.
27-го апреля 1804 года кабардинские хищники наехали днем к посту Есентуцкому, находившемуся на половине дороги от Константиногорска к Кисловодскому укреплению. Сначала, в малом числе, они вступили в перестрелку с сторожевыми казаками Донскаго полковника Кошкина полка, которых тогда было 8 человек, при офицере; потом неприятелей собралось из разных мест до ста человек. Казаки, видя превосходное их число, спешась, из-за лошадей отражали их. Кабардинцы же, когда увидели приближавшихся на помощь казаков с других притонов, тотчас обратилась в бегство; их преследовали, но бесполезно, – догнать никак не могли. При этой перестрелке убито казаков 2, ранено 4; со стороны неприятеля убито 2, ранено несколько.
Чрез три дня, 1-го мая, партия чеченцев, состоявшая из 200 человек, утром очень рано, отогнала рогатый скот и табуны лошадиные на противной стороне реки Терека, от деревни князя Бековича. Известясь об этом, моздокский комендант, полковник Протопопов, послал в погоню за хищниками 70 человек Кубанскаго казачьяго полка при офицере. Они в довольно большом расстоянии догнали хищников и отбили весь рогатый скот, ведя с ними перестрелку. При этом были ранены 3; с противной же стороны убито 4, ранено несколько.
В ночи с 10-го на 11-е число того же месяца трое кабардинских хищников, подкравшись к пикету, стоявшему за рекою Малкою, сделали выстрел по часовому. Донскаго Кутейникова полка урядник Щепакин, находившийся на том посту, с 10-ю вооруженными казаками пустился преследовать неприятеля и, гнавшись около 20-ти верст, неожиданно на реке наткнулся на партию кабардинцев, составлявшую около ста человек, которые тотчас отрезали казаков и открыли стрельбу. Урядник, сколько ни защищался, но видя превосходное число хищников, нашелся принужденным отъехать и, спешась, засел в лесу, и тем спасся от большой потери. При этом убито казаков 2, а у неприятелей 1.