Кавказцы или Подвиги и жизнь замечательных лиц, действовавших на Кавказе. Книга II, том 3
Шрифт:
Наконец, Николай Мартьянович, – «подобно Вобану, неутомимому в усердии к пользе общей» – как выразился один из его биографов [33] – занимался и сочинениями, касательно различных отраслей управления государственного. Некоторые из этих бумаг представляемы были Александру I, и собственноручные отметки Его Величества свидетельствуют, с каким вниманием Государь читал их.
В начале 1819 года завел он при Штабе школу для обучения нижних чинов корпуса чтению, письму и арифметике, по методе взаимного обучения. Блистательные успехи этого училища [34] удостоились внимания Благословенного Государя, и были поводом к учреждению таких же школ при всех гвардейских полках. Сверх того, им были заведены при Штабе училища фехтовальное и берейторское. Государь наградил такую прекрасную деетельность Сипягина: Высочайшим благоволением, объявленным 7-го декабря 1816 года, «за приведение в порядок и устройство Гвардейского Штаба», и орденом Св. Анны 1-й степени.
33
Московский
34
Училище открыто 7-го января 1819 года. В него поступило до 300 унтер-офицеров и рядовых, присланных из всех полков корпуса. Успехи их, – говорит современное известие (Сын Отечества, 1819, № 3, стр. 140–141), – в самое короткое время, превзошли всякое ожидание: в пять дней сто человек, не знавших ни одной буквы, выучились читать и писать всю Русскую азбуку во всех ее начертаниях (т.с. буквы прописные и строчные, уставные и скорописные) и на шестой день были переведены в следующий класс, где занимались чтением п письмом слогов в две буквы, а места их в первом классе заняты другими, вновь прибывшими в училище. При этом не было употреблено ни букваря, ни пера, ни карандаша, ни лоскутка бумаги: учение производилось по таблицам и на столах, усыпанных песком. Должность учителей отправляли грамотные унтер-офицеры и рядовые. Училище помещалось в казармах лейб-гвардии Павловского полка. Устройством и красотою наружности, конечно, превосходило оно все прочие заведения этого рода в Европе. Залы его украшались изображениями Императора и знаменитейших наших Государей и полководцев. Училище состояло в непосредственном ведении Н. М. Сипягина и управлялось гвардейского штаба штабс-капитаном И. Г. Бурцовым. Издатель Сына Отечества, участвовавший в учреждении училища и в управлении им, и, – как сам говорил, – почитавший особеннымдля себя счастием, что мог споспешествовать трудам почтенных патриотов в деле столь общеполезном, обещал сообщать читателям своим известия об этом заведении, о правилах его и об успехах учащихся; но, к сожалению, мы не встречали этих известий, а в настоящую минуту, – когда, по воле возлюбленного Монарха, доблестные его телохранители горячо принялись за грамоту, – такие данные были бы в высшей степени поучительны. В начале этого же года Высочайше было утверждено «С.-Петербургское Общество учреждения училищ по методе взаимного обучения», – в первое заседание которого, 10-го февраля 1819 года, Сипягин избран почетным членом.
Сверх исполнения прямых обязанностей своей должности, Николай Мартьянович был также деетельным членом Комитета 18-го августа 1814 года, – что ныне Комитет о раненых, – которым назначен в самый день учреждения этого прекрасного установления.
По возвращении гвардии в Россию, после первого Парижского мира, командиром корпуса был назначен Милорадович, который начальствовал им до половины 1818 года, – когда был сделан С.-Петербургским военным генерал-губернатором. Расставаясь с избранными войсками, воспитанник Суворова, любимец солдат, писал своему начальнику штаба, от 20-го августа 1818 года, следующее [35] :
35
Военн. Журн., 1818, книжка IX, стр. 50–51.
«Милостивый Государь
Николай Мартьянович!
Приступая по Высочайшей воле к новому назначению, а посему оставляя командование Гвардейским Корпусом, я вменяю себе в приятнейшую обязанность засвидетельствовать искреннюю благодарность всем сослуживцам и сотрудникам моим. В сем случае по всей справедливости полная признательность моя должна относиться, прежде всех, к Вашему Превосходительству. В походах, прославленных знаменитыми успехами в течение 1812, 1813 и 1814 годов, и в особенности в делах арриергардных, равно как и в мирное время, вы были моим лучшим помощником и ревностнейшим сотрудником, которому я не мог отказать в полной доверенности моей.
Да послужат немногие строки сии изъяснением должной благодарности Вам, и удостоверением в искренней приязни и в том почтении, с которым имею честь быть и пр.».
Чрез полгода после этого письма, и Сипягин оставил гвардейский корпус, будучи назначен начальником 6-й пехотной дивизии, стоявшей сначала в Ярославле, а потом в Моршанске, и принадлежавшей ко 2-му пехотному корпусу. В этой новой должности Николай Мартьянович продолжал отличаться усердием по службе, неутомимою деетельностию, беспрерывным стремлением к усовершенствованию всех частей вверенных ему войск, которые довел до самаго блестящего состояния. Полки 6-й пехотной дивизии отличались совершенством на всех смотрах и маневрах. В мирное время опытный генерал, он умел соединять в себе дарования искусного военного человека с доблестями гражданина. Войска, вверенные его командованию, по единогласному свидетельству, как местных начальств, так и обывателей, отличались примерною дисциплиною и служили последним пособием в их сельских занятиях. Готовя солдат своих к успехам на войне, он устремлял всю деетельность свою на улучшение их состояния, не щадя своего имущества. В Ярославле устроены им казармы и госпиталь с великолепною церковью на собственное иждивение. Для вступающих в военную службу небогатых дворян Николай Мартьянович завел род школы юнкеров и подпрапорщиков, собирая, по зимам, в свою дивизионную квартиру, этих молодых людей для учебных занятий. Знакомясь с ними, Сипягин поощрял их к наукам, приглашал к своему столу и во всем отечески заботился об них. Много хороших офицеров, при этом образовавшихся, благословляют его память.
Для успешного обучения нижних чинов, Сипягин в это время издал особую книгу: «Наставление егерю, выбранное из правил обучения цельной стрельбе и правил рассыпного строя; с некоторыми прибавлениями, составленными генерал-адъютантом Сипягиным» (Спб.,1820, в 12) [36] .
Монаршие благоволения сопровождали эти новые труды Николая Мартьяновича. Они были объявлены: а) 5-го сентября 1819 года «за доведение и исправное состояние полков 6-й пехотной дивизии»; б) 3-го февраля 1820 года «за исправность, в коей найдены, при осмотре, в 1819 году, полки и артиллерии роты 6-й пехотной дивизии»; в) 16-го августа «за отличное стреляние в цель, произведенное полками той же дивизии», и г) 7-го апреля 1822 года «за исправность и устройство, найденные при осмотре, в 1821 году, 6-й пехотной дивизии».
36
Это «Наставление», написанное в вопросах и ответах, заключает в себе четыре главы: 1) «О егере или застрельщике», 2) «О ружье», 3) «О цельной стрельбе» и 4) «О действии застрельщика вообще».
Ныне, когда все внимание устремлено на меткую стрельбу, любопытны следующие вопросы и ответы:
Вопр. Нужен ли он (егерь или застрельщик) для Армии?
Отв. Для Армии он необходимо нужен, потому что цельными выстрелами, нанося вред неприятелю, дает возможность успешно оной действовать.
Вопр. Что нужно знать егерю или застрельщику?
Отв. Если он хорошо стреляет, то имеят большое превосходство пред неприятелем; а сия самая уверенность доставляет нам победу.
Вопр. Как он должен поступать в действии против неприятеля?
Отв. При всех действиях он должен быть хладнокровен, оставить дурную пословицу и думать, что пуля виноватого найдет, и помнить, что в бегстве несравненно более гибнет людей, чем в самой отважной атаке.
Вопр. Должен ли застрельщик при стрелянии торопиться?
Отв. Нет; а напротив того огонь, в котором выстрелы почти считать можно, есть самый смертоносный для неприятеля, и показывает храбрость и хладнокровие застрельщиков и егерей. Великий Суворов сказал, что «надо стрелять редко, да метко».
Вопр. Нужно ли беречь патроны?
Отв. Необходимо, и отнюдь при вынимании оных не выбрасывать, за чем иметь строгое наблюдение гг. офицерам, находящимся в цепи. Выбрасывать патроны означает трусость в застрельщиках, а в Русской Армии трусов нет.
В последних днях августа и в первых сентября 1824 года Благословенный Государь удостоил своим смотром и маневрами 2-й пехотный корпус, собранный под Пензою. 6-я дивизия, вместе с прочими войсками, удостоилась Всемилостивейшего одобрения, и Сипягину объявлены Высочайшие благоволения в Высочайших приказах 1-го, 2-го и 3-го сентября: а) «за отличный порядок и устройство полков 6-й пехотной дивизии, чистоту и правильность во всех движениях и точное исполнение данных приказаний, найденное при Высочайших Его Императорского Величества смотру 31-го августа и маневре 1-го сентября»; б) «за отличную чистоту и опрятность, найденную при Высочайшем присутствии в разводе 2-го сентября баталиона Невского пехотного полка и приметный успех при стрелянии в цель стрелками» и в) «за найденный на маневре, произведенном 3-го сентября, по данной Его Величеством на месте диспозиции, превосходнейший порядок по всем частям, правильность в движениях, точность и сообразное предположенной цели исполнение приказаний». Вообще за эти дни Николаю Мартьяновичу, вместе с другими генералами и полковыми командирами, Государь лично «в самых лестных и милостивых выражениях» изъявил Монаршее благоволение и благодарность за отличныя исправность и устройство войск, – даже более Его Величество всем виденным был столь доволен, что, став посреди войск, изволил сказать, что Он желал бы благодарить каждого лично [37] . 12-го декабря этого года Николай Мартьянович
37
Вот несколько официальных подробностей об этом замечательном Высочайшем смотре, заимствованных нами из С.-Петербургских Ведомостей, 1824 г., № 79.
В Пензу Государь прибыл в день своего тезоименитства, 30-го августа, в 8 часов вечера. Из собора, куда Он поехал прямо от заставы, Его Величество отправился в приготовленную Ему квартиру, и вышел из коляски к стоявшему у ворот дома караулу, на фланге которого находились: главнокомандующий 1-ю армиею, корпусный командир, генерал от артиллерии князь Яшвиль, все генералы и штаб-офицеры. Вслед за тем, в тот же вечер, имели аудиенцию главнокомандовавший и некоторые из генералов, и представлялись все генералы и командиры полков и артиллерийских бригад.
На другой день, 31-го, отслушав, в 6 часов утра, литургию в приходской церкви Св. Петра и Павла, Государь присутствовал на специальном смотре корпуса. Повторенное полками «ура!», гром музыки, труб и барабанов были только слабыми изъявлениями восторга, написанного на лицах воинов, удостоившихся Монаршего воззрения. По объезде всех войск, Его Величество объявил Высочайшее благоволение «за чистоту и опрятность одежды и за отличное равнение в рядах, как пехоты, так и кавалерии».
Потом Сам лично удостоил командовать. Войска, в наилучшем устройстве и порядке, церемониальным маршем, проходили мимо Его Величества дивизионами, а после сомкнутыми взводными колоннами. На лице Его Величества ясно было видно особенное удовольствие, изъявленное тут же Высочайшим благоволением корпусному командиру, генералам и командирам полков и артиллерийских рот.
1-го сентября Государь Император, также в шесть часов утра, изволил отправиться на маневры, произведенные по диспозиции корпусного командира. С одной стороны войска, превосходно одетые и образованные, с другой стороны сонмы зрителей и множество экипажей составляли картину прелестную. Маневры продолжались шесть часов. За точность и стройность в движениях, все войска удостоились особеннаго Высочайшего благоволения; нижним же чинам, за оба дня, пожаловано по два рубля, по два фунта говядины и по две чарки вина на человека.
В этот же день приглашены были к обеденному столу Его Величества все генералы, командиры полков и артиллерийских бригад.
2-го сентября, равным образом в 6 часов утра, Его Императорское Величество присутствовал у развода Невского пехотного полка; после изволил смотреть манежную езду унтер-офицеров полков 2-й Гусарской дивизии и, наконец, цельную стрельбу пехоты и артиллерии. Все эти части удостоились Высочайшего одобрения. Нижние чины получили по рублю на человека, а пехотным стрелкам назначено особенное денежное награждение.