Кавказская Русь. «Где кровь Русская пролилась, там и Земля Русская»
Шрифт:
Русы выстроились «стеной» – такие «стены» впоследствии хорошо запомнят византийцы во время войны с великим князем Святославом. Аланы и лезги, очевидно, выполняли то же предназначение, что и печенеги с мадьярами в походах князя Святослава, – их легкая конница прикрывала фланги русской «стены». Защитники города, вероятно, действительно сильно недооценили русов – неужели родители не рассказывали им о северной буре 912 года?! Во всяком случае, не прошло и часа, как жители Бердаа дрогнули под натиском закованных в кольчужный доспех светлоусых воинов, а потом и побежали. И хотя бежали они очень быстро, до ворот успели добраться только те, кто был верхом. Остальные полегли под мечами северных пришельцев.
В городе началась паника – никто не подумал даже закрыть ворота, все горожане, у кого было верховое или хотя бы вьючное животное, обратились в повальное бегство. Разгром своего войска и жуткий, нездешний вид завоевателей поражали ужасом, гася в зародыше мысль о сопротивлении.
В отличие от славян VII века русские воины Х были практически все защищены железными кольчугами или пластинчатой броней, головы укрыты сфероконическими
33
Cледует обратить внимание – топор попал не в перечень оружия, а в список инструментов. В отличие от норманнов с их любимыми секирами, русы не слишком жаловали боевые топоры: былины их вообще не знают, в летописи же знатный рус пользуется топором лишь на охоте да при подавлении мятежа взбунтовавшихся данников.
восклицает Низами в «Искандер-намэ». Сравнение с пламенем тут тоже не случайно – щиты русов и древки копей, знамена, плащи – все было любимого русами красного цвета. Современник взятия Бердаа, лангобардский епископ и посол в Константинополе Лиутпранд вообще полагал, что «русиями» – красными – северян назвали греки за пристрастие к этому цвету. Иные исследователи даже склонны считать, что упоминание о «краснолицых русах» в стихах Низами говорит о ритуальном раскрашивании лиц; а по-моему, это уже перебор. Вряд ли кто-то из современников не заметил бы столь бросающегося в глаза обычая – разглядел же Лев Диакон чуб на бритой голове Святослава и серьгу в левом ухе князя, а ибн Фадлан – татуировки (стоит ли говорить… да, наверное, все-таки стоит – обычай татуировки был совершенно незнаком скандинавам, а вот моравская княжна Дубравка брала с собой костяные иглы для татуирования даже в дорогу, а в югославской глубинке крестьяне делали себе точь-в-точь такие же наколки, как у русов ибн Фадлана, до начала ХХ века) на руках встреченных им русских купцов. Скорее смуглым южанам краснолицыми казались любые чисто белые люди, да и обгорают на кавказском солнце светловолосые, бледнокожие северяне много быстрее. Военачальник двигался верхом впереди строя.
34
Маги в данном случае – зороастрийские жрецы, чьи священные огни были любому азербайджанцу времен Низами отлично знакомы.
Изображения же русов Х века в незнакомых восточноевропейской археологии норманнских полукруглых шлемах, с норманнскими боевыми секирами, норманнскими круглыми щитами и при норманнских бородах и гривах до плеч следует понимать как результат зомбированности художников массированной пропагандой норманнизма, плюс желание схалтурить – легче ведь в сто первый раз нарисовать типового викинга, чем копаться в источниках, выясняя, как на самом деле выглядели русы тысячу с лишним лет назад.
Заняв почти опустевший город, русы выслали глашатаев по окрестностям, где прятались разбежавшиеся горожане.
«Нет между нами и вами разногласия в вере! – кричали они. – Мы желаем только власти. На нас лежит обязанность хорошо относиться к вам(выделено мною. – О. В.), а на вас – хорошо повиноваться нам».
Примечательное заявление. Хотелось бы ошибаться, но, кажется, для многих и многих «демократически избранных правителей» существование каких-то обязанностей перед теми, кем они правят, стало бы ошеломительной новостью. А вот русы это хорошо понимали и тогда, в первой половине Х столетия. Что до «нет разногласия в вере» – это, конечно, не означает, что русы были мусульманами. Все рассказывающие о взятии Бердаа источники единодушно называют северных завоевателей язычниками. Они и были нормальными язычниками и, как таковые, вовсе не собирались принуждать местных жителей отказываться от Аллаха и поклоняться Перуну и Велесу.
Жители, услышав это объявление, вскоре вернулись в город. Вот только русы, боюсь, очень скоро об этом пожалели.
К городу стали подходить отряды из соседних областей – то Марзубан, собравший свое разбежавшееся по укромным ущельям воинство заново, то ширваншах. С чего последний, до этого несколько раз битый неутомимым Марзубаном, вообразил, что сможет отнять крепость Бердаа у его победителей, мне, читатель, решительно непонятно. Русы неизменно выходили им навстречу и неизменно одерживали победы. Жители же города, толпясь на стенах, воплями поддерживали своих единоверцев. И если бы только воплями – оборванное отребье высыпало вслед за русами из городских ворот, швырялось им в спины камнями с воплями «Аллах акбар!». Русы вновь обратились с горожанам с воззванием, напоминавшим, что им следует заниматься своими делами и не встревать во взаимные отношения двух племен-завоевателей – дейлимитов и русов. Знатные и состоятельные люди, которым было что терять, приняли это во внимание, но простонародье и чернь не успокаивались, принимая, по обыкновению, терпимость русов за слабость. Но терпимость предков и впрямь поражает. Читатель, как по-вашему, на какой раз современный командир на месте полководца русов приказал бы солдатам стрелять в толпу и взял бы заложников среди гражданского населения?
Вот и я тоже так думаю, что на первый.
Но даже необыкновенное терпение русов подошло к концу, когда окончательно обнаглевшие от безнаказанности фанатики перешли к убийствам. В одном из садов Бердаа толпа окружила пятерых русов, в числе которых был безусый мальчишка, сын одного из предводителей войска. Мусульмане очень хотели захватить живьем одного из них, но северные воины в плен не сдавались – они дрались до тех пор, пока не падали замертво, причем каждый успевал убить многих мусульман. Оставшийся последним мальчишка – очевидно, старшие товарищи прикрывали его, – поняв, что может попасть в плен, вскарабкался на дерево и закололся там кинжалом. Таковы были обычаи русских витязей, нашедшие отражение в «Истории» Льва Диакона и в русских былинах (богатырь Дунай, Данило Ловчанин). И даже русский боярин Александр Пересвет, в родных брянских лесах которого еще догорали последние погребальные костры язычников, до того, как перо монаха-переписчика обрядило его вместо «злаченых лат» в черную схиму, высказывался так: «Лучше же нам на мечи свои наврещися, нежели от поганых полоненым быти».
После этого глашатаи русов приказали жителям Бердаа убираться из города. Те горожане, у кого были вьючные животные, на которых можно было погрузить семью и имущество, так и поступили, но подавляющее большинство, напрочь позабыв недавний смертный страх перед чужеземцами, не приняло предупреждения всерьез.
И совершенно напрасно. На исходе третьего дня северяне рассыпались по городу, убивая всех, кто сопротивлялся. Убиты были, надо думать, и те, кто был заподозрен в участии в убийствах. Не сопротивлявшихся согнали на рыночную площадь, женщин и детей отправили в крепость, а мужчин – десять тысяч человек – в соборную мечеть Бердаа и приказали выкупать себя.
Даже в этих условиях большинство жителей Бердаа не захотели – ибн Мискавейх подчеркивает, что именно «не захотели», а не «не смогли» – выкупить себя и свои семьи. Более того, некий христианин ибн Самун (Симеон? Симон? Самсон? Сириец? Армянин?), попытавшийся выступить посредником между русами и их пленниками и даже добившийся было усредненной суммы в двадцать дирхемов, за которую пленник мог выкупить себя и семью, получил вместо благодарности за свой смертельный риск на благо сограждан (русы были не слишком хорошо настроены к жителям Бердаа и вряд ли могли отличить христианина ибн Самуна от его мусульманских земляков) возмущенные обвинения от тех, ради кого старался: он, мол, только и мечтает, чтоб уравнять христиан с мусульманами в уплате джизии. Как легко догадаться, ибн Самун плюнул на тупых и неблагодарных фанатиков – и переговоры прекратились. Благоразумные, уплатив выкуп, могли забрать семью и покинуть город. В знак того, что выкуп уплачен, получивший ценности рус выдавал расплатившемуся горожанину печать на глине, защищавшую его от любых претензий со стороны прочих русов.
Кто-то еще считает наших предков дикарями… да судя по рассказу ибн Мискавейха, это были люди ангельского характера, рыцарской доблести и высокого ума. Дикарями тут выглядит кое-кто другой!
Видный ученый, к сожалению, зараженный мифами норманнизма, В.В. Бартольд, недоумевал по поводу поведения русов (которых, естественно, считал норманнами) в Бердаа: «Подробности рассказа показывают, что взятие Бердаа было совершено более стройными силами, чем набеги норманнов на христианские и мусульманские города Европы(здесь и далее выделено мной. – О.В.). В рассказах об этих набегах норманны обыкновенно изображаются беспощадными варварами, истребляющими и сжигающими все на своем пути ; едва ли в Европе был случай, чтобы языческие норманны при взятии большого города объявляли жителям, что будут охранять безопасность их жизни и имущества». Что можно ответить почтенному историку? Он совершенно прав. Кроме того, «едва ли в Европе был случай, чтобы языческие норманны» захватывали территорию, в несколько раз превышающую Скандинавию и площадью, и населением, и при этом скромно помалкивали, не давая знать потомкам и современникам о своих небывалых победах и завоеваниях ни сагой, ни висой, ни строчкой. Чтобы языческие норманны собирали дань с завоеванных, да еще определяли ее размер вместо того, чтоб грабить, отнимая все. Чтобы языческие норманны забрасывали своих богов, суровых Асов, и начинали поклоняться местным языческим кумирам. Чтобы языческие норманны через поколение после завоевания перенимали язык, имена и обычаи завоеванных, в том числе столь, со скандинавской точки зрения, позорные, как татуировка или бритье головы и бороды (слово «безбородый» в Скандинавии эпохи викингов было смертельным оскорблением наряду с «навознобородый», а бритая голова – клеймом раба).