Кайа. История про одолженную жизнь (том Четвертый, часть Первая)
Шрифт:
Ты в очередной раз стоишь на распутье, Кайа, так что делай свой выбор! Или ты и дальше будешь хныкать здесь от жалости к самому себе или же…
— Прошу прощения… — ответил я, не поднимая взора. — Я просто стесняюсь.
— Это совершенно излишне… — заявил Блумфельтд, пришедший в благостное настроение, закинув ногу на ногу и неотрывно глядя на Кайю. — Тыужемоя собственность. Ты принадлежишь мне. Я желаю посмотреть…
И как же ты сейчас поступишь, Кайа…? Не ты ли хвастался, что сможешь стать чуть ли не совершенным
Не произнося ни слова, я быстро, но не спеша произвел необходимые манипуляции и мое платье скользнуло по депилированному сегодня телу на пол.
Моя Кайа осталась, не считая перчаток и чулок, в одном лишь в бюстгальтере. Я собрался было снять и его, когда…
— Подожди! Я хочу сам… — заявил Блумфельтд, поднимаясь из кресла.
— Конечно. — соорудив на лице скромную улыбку, ответил я.
— Вот так, чудесно… — сказал он, когда, расстегнув и сняв с меня этот элемент нижнего белья, отступил на шаг. — Филатова, честно сказать, ты шикарная барышня…
Александр не спеша обошел вокруг меня, внимательно рассматривая мое тело.
— Увлекаешься атлетикой? — поинтересовался он.
— Немного. — согласился я.
— Это хорошо, это хорошо… Высокая и стройная барышня — это мне очень нравится! А будь ты еще и чуточку пораспущеннее — это было бы вообще чудно. — заявил он. — Хотя с моей стороны вряд ли разумно требовать подобного от четырнадцатилетней девственницы.
— Я буду такой, какой вы захотите меня видеть… — ответил ему я, и моей пошленькой улыбочке позавидовала бы, уверен, даже самая прожженная шлюха.
— Неплохо для девственницы, совсем неплохо! — хохотнул он, а затем, усаживаясь обратно в кресло, велел. — Принеси портсигар, зажигалку и пепельницу. Покурим.
Этот тип чрезвычайно нестабилен эмоционально… — подумал я, кинув быстрый взгляд на «дохлого червяка», а затем, развернувшись, не спеша направился за требуемым. — Ему ни в коем случае нельзя ни в чем перечить, ибо Блумфельтд в плаксивом или в хорошем настроении гораздо предпочтительнее того Блумфельтда, коего я имел несчастье наблюдать несколькими минутами ранее…
— Ты ходишь, как профессиональная манекенщица. — похвалил меня Александр в тот миг, когда я брал портсигар с трехногого столика. — Похоже, что дома тебя долго дрессировали… Но твои усилия не пропали втуне, мне нравится!
— Я рада… — вновь улыбнувшись Александру, ответил я, скосив взгляд на бильярдный стол, и на глаза мне попался пакетик с «дурью»…
И в то же самое мгновение, когда я увидел этот пакетик, у меня перехватило дыхание от посетившей жуткой мысли. От того решения возникшей проблемы, которое предложило нечто темное и безжалостное, скрывающееся где-то в глубинах моего подсознания. Это самое нечто, помнится, уже и ранее предлагало мне свои варианты выхода из затруднительных ситуаций.
Яна, «узел»…
У меня зачесались ладошки. С силой сжав зубы, направился к Александру.
— Поставь на подлокотник… — велел он, имея в виду пепельницу, забирая из моих рук портсигар и зажигалку.
Что я и сделал, после чего Александр усадил меня к себе на колени.
— В них только табак? — поинтересовался я, когда он открыл портсигар.
— Ты хочешь только с табаком? — ответил он вопросом на вопрос, и когда я кивнул, достал одну из папирос. — Только табак…
— Спасибо. — поблагодарил я, после того как прикурил и сделал первую затяжку.
— Нечасто увидишь у такой юной худышки столь шикарную грудь… — заявил этот организм, ущипнув меня за сосок. — Мне, пожалуй, повезло…
— За это стоит поблагодарить природу. — пожав плечами, ответил я, выпуская струйку дыма в потолок.
Докурив и позволив спокойно докурить мне, он, когда я затушил папиросу, развернул меня к себе лицом и…
Не противься, Кайа. Не беси его. Не надо. Просто сделай все то, чего бы он ни захотел! — велел я самому себе. — Сейчас необходимо пойти на жертву ради дела. Ради своего будущего.
На сей раз сопротивляться поцелую я не стал. Даже напротив, использовав весь свой опыт в этом приятном деле, доставшийся мне в наследство от покойного Дмитрия Николаевича (хотя и проделывал он подобное исключительно с барышнями, но Кайа — это не он), я самым активным образом поучаствовал в «процессе», представляя, правда, своим партнером иного человека.
— Быть может пропустим по бокальчику, пока мой папа не видит? — предложил я, отлипнув через несколько минут от губ любовника в тот самый миг, когда начал ощущать весьма неприятный факт того, что «червячок» возвращается к жизни…
— Почему бы и нет… — не стал возражать он, а затем жадно облобызал мою грудь, после чего я шустро вскочил с его колен и, показав любовнику язык, направился к бару.
— А где это ты так здорово научилась целоваться, негодница? — остановил меня его вопрос, и когда я обернулся, на лице Александра была заметна ревность и злость.
— Подруга. — скромно улыбнувшись и, уткнув взор в пол, ответил я. — Меня подруга научила целоваться.
— Вот как? — с какой-то внезапной радостью ответил Блумфельтд. — Я непременно желаю услышать все подробности…и обо всем прочем, чем вы там занимались, негодницы!
— Я ничего от вас утаивать не стану. — пообещал я и сделал шаг вперед.
— Чего вам налить? — остановившись возле бильярдного стола и обернувшись к Александру, поинтересовался я.
— Виски. — махнул рукой он, и, судя по всему, вновь потерял интерес ко происходящему вокруг, сосредоточенно рассматривая чего-то там на потолке.
— С… — уточнил я.
— Чистый виски, налей полный бокал. — пробубнил Александр, не глядя на меня.
— Как скажешь, господин мой! — игриво улыбнувшись, ответил я и, словно бы танцуя, развернулся, вновь двинувшись к бару, но уже сжимая в кулаке пакетик с «дурью».