Кайф
Шрифт:
Я сидел на полу по-турецки или по-таджикски и сплетал пальцы на струнах в очередную композицию, когда вырубили электричество. Сквозь зарешеченные окна пробивался белый уличный свет. В его бликах мелькали тени. Стоял, падал, летал вой и язычники хотели кого-нибудь принести в жертву. Тогда Володя стал лидером обесточенного Петербурга и на сутки затмил славу моей Осени. Он проколотил, наверное, с час, защищаемый язычниками от поползновений администрации. Он был очень приличным барабанщиком, даже если вспоминать его манеру играть теперь. Особенно хорошо он работал на тактовом барабане и особенно удавались ему синкопы. Он играл несколько мягковато и утонченно для той агрессивной манеры, что желал освоить, но таков уж его характер, а ведь именно характер формирует стиль...
Братьев Лемеговых все же не исключили
В родительской квартире на проспекте Металлистов (то ли в честь Фарнера или Гилана на радость теперешним металлистам) я оставался один и с утра телефон не умолкал, напоминая о славе и подстегивая самолюбие.
Звонили и по ночам. Приходилось выбегать из постели в коридор, пока не успели проснуться родители.
Слышались в трубке смешки, долгое дыхание, перешептывание, хихиканье. Утром звонили приятели по делу и с лестью, а по ночам звонили не по делу девицы: Вы извините... хи-хи... Вы, конечно, нас простите... хи-хи... Может, вы не отказались бы сейчас к нам... хи-хи... Сейчас приехать вы можете? Отчего-то ночные звонки злили. Я, естественно, мог приехать, а иногда даже хотел, но теперь приходилось быть настороже.
Пришлось на ходу досочинять программу, убирать из нее некоторые песни лирико-архаического толка, заменяя на тугой около-ритм-энд-блюз. По утрам я колотил на рояле, тюкал известными мне аккордами и манкировал Университет. Чиркал на бумажке:
Мои гнилые кости давно лежат в земле.
Кофе, кофе, кофе, ты - аутодафе!
Это сочинение так и не дожило до сцены.
– Ты, как вино, прекрасна. Опьяняешь, как оно. Ты для меня, как будто веселящее вино!
– а вот это стало супер-боевиком.
Петербург довольно быстро привык к славе и стоили мы теперь около восьмидесяти рублей. Но рублей не хватало, поскольку усилители у нас были плохонькие, акустика хреновая, микрофоны вшивые, а провода запутанные. Этих рублей не хватало никак.
И еще я собирал пластинки. Собрал десяток пластинок Битлз в оригиналах Парлафона и Эпплз от Плиз, плиз ми до Лет ит би, десяток Роллинг стоунз, Стенд ап и Бенефит андерсеновского Джезро Талла плюс охапку классической музыки.
В начале 1970 года я в последний раз отличился на спортивном поприще, выиграв серебро на Зимнем первенстве страны среди юниоров по прыжкам в высоту, а весной в Сочи повредил коленный сустав, а в конце года, залеченное казалось бы совсем, порвал колено еще раз. На перекрестке судьбы с юношеским вселенским задором думалось возможным все - и причуды первой звезды рока, и суровая олимпийская стезя.
Мой тренер, великий человек, сокрушался:
– Он хиппи! Я же был в Америке я видел таких с гитарами. Он же настоящий хиппи! Сделайте же с ним что-нибудь!
Но я не относился ничуть к бездеятельным хиппи. Я являлся деятельным безумцем молодежности, не понимая, в начале какой тропы нахожусь.
Во второй половине шестидесятых к року относились у нас в стране административно-культурные единицы снисходительно-доброжелательно, а к концу десятилетия надменно и обиженно-индифферентно. Кажется, в 1969 году ленинградский состав Фламинго выступал в Политехническом институте и перед выступлением у Фламинго сломались усилители (добрая наша традиция). Пока усилители чинили специалисты, публика чинила залу ущерб, вырабатывая по Павлову рефлекс на отечественный рок. Тот день стал переломным во взаимоотношении административно-культурных единиц и любителей новой музыки. Вышел указ, обязывающий иметь всякому ансамблю в составе духовую секцию, запрещающий исполнять композиции непрофессиональных авторов, обязывающий всякую группу приезжать в Дом народного творчества на улицу Рубинштейна и сдавать программу комиссии, состоящей из тех же административно-культурных единиц. Однако! Мы и такие, как мы, мыкались по случайным помещениям, из которых нас гнали взашей по поводу и без повода, мы скопидомничали, собирая жалкие рубли на аппаратуру, мы, собственно, были вольными поморами, а нам предлагали крепостное право, нам предлагали оставаться народной самодеятельностью, но ничего не делать самим. Разрешалось лишь мыкаться и скопидомничать.
Однако систему пресечения еще не отработали, но это был первый шаг, точнее подталкивание к подполью. Удавалось еще концертировать в вузах, но противникам уже удавалось пресекать концертирования. К началу 1971 года в стылом ленинградском воздухе запахло войной...
Коля Васин, условно его так назовем, рослый и восторженный бородач, заметно выделялся из публики тех лет. Он считался реликвией и гордостью города (условного города волосатиков), потому что никому более не то чтобы не удавалось, а даже и не мечталось получить посылку от самого Джона Леннона. А Коля Васин получил. После раскола Битлз. Джон собрал Пластик Оно Бенд, который выступил с концертом в Торонто. Коля Васин поздравил 9 октября 1970 года Джона Леннона с тридцатилетием, а благодарный Джон Леннон прислал Коле Васину пластинку с записью концерта в Торонто. Там Джон исполнил Дайте миру шанс и под его лозунгом проходят сейчас массовые форумы борцов за мир. Коле Васину от Джона Леннона с приветом - такой автограф на невских берегах не имел цены.
Этот-то Коля Васин и вызвал меня к себе по очень важному делу. Не помню точно, но, кажется, стояли холода и я долго трясся в трамвае, пока добрался до Ржевки. В этом несуразном районе, где деревянные частные дома соседствовали с застройками времен малых архитектурных излишеств, и жил корреспондент лидера Битлз. Найдя дом, я поднялся по лестнице и позвонил. Мне открыл Коля Васин. Он был одет в широкую, не заправленную в брюки, белую рубаху и домашние тапочки. Мы обнялись по-братски. Я довольно сдержан в проявлении чувств, но так полагалось в этом доме. Мы прошли в комнату, по которой сразу можно было представить жизненные приязни хозяина. На стенах висели фотографии битлов, особенно Джона, стеллажи были заставлены коробками с магнитофонными пленками, тут же стоял магнитофон и колонки, проигрыватель, пластинки стопками лежали повсюду, а увесистые, величиной с рождественский пирог, альбомы составляли, пожалуй, главную достопримечательность. Коля Васин работал художником-оформителем и, судя по этим альбомам, художником-оформителем являлся отменным. Несколько альбомов он посвятил Битлз, имелся альбом, повествующий об истории отечественного рока. В нем хранились редчайшие фотографии и если б его сейчас издать, то издание б пользовалось спросом и его можно было б обменивать населению на макулатуру. И это без обидного подтекста.
Коля Васин сказал:
– Есть идеи. Есть замечательные идеи. Сейчас придет наш человек и все расскажет, а пока, извини, старик, я поставлю Джона.
Он поставил Джона, закрыл глаза и, сидя в кресле, стал раскачиваться под музыку Джона, кайфовать, а я стал ждать нашего человека, поскольку ехал на Ржевку не кайфовать, а слушать идеи.
Скоро наш появился, Худощавый и белокурый, с нервным лицом, с прозрачными глазами, и очень внимательными глазами, одетый в серый костюм, светлую рубашку, галстук. На лацкане пиджака поблескивал комсомольский значок, и не просто значок, а с золотой веточкой. Такой значок должен был говорить об особых полномочиях. Тогда я представлял нашего человека другим волосатиком в поношенной экипировке, так я выглядел сам, но Коля Васин предупреждал - придет наш, а я верил Коле Васину.
– Арсентьев, - представился человек с полномочиями. Он смотрелся года на двадцать четыре.
Арсентьев сел, потер зябко ладонь о ладонь, помолчал и начал говорить, словно не для меня, а вообще, лишь изредка бросая короткие взгляды:
– Есть идея организовать клуб. Некое сообщество людей, объединенных одними интересами и таковой опыт уже имеется по организации фотоклубов, филателистических и нумизматических клубов. С молодежью, увлекающейся рок-музыкой, дело обстоит не просто, но есть мнение, которое я представляю, что стоит попробовать и объединить их, и сбить нездоровый ажиотаж, который музыкантам только вредит, и дать рост наиболее талантливому.
– Санкт-Петербург - самая крутая команда в городе!
– это Коля Васин перестал кайфовать и включился в разговор.
Арсентьев посмотрел на меня внимательно и продолжил:
– Но и много, естественно, противников. Поэтому мы должны сперва организоваться, представить программу действий, провести ряд мероприятий и поставить противников перед фактом. Эта анархия, это каждый за себя - ничего не даст. Может, стоит подумать и приобрести общую клубную аппаратуру и тем гарантировать профессиональное звучание всякого выступления.