Кайкки лоппи
Шрифт:
Все схватились за свои стаканчики и даже поднялись с мест. Последним, чуть покачиваясь, подчиняясь примеру, встал Пашка.
— Ну, Паша, выходи сюда. Сейчас мы покажем, какими грациозными могут быть поединки в исполнении настоящих мастеров, — не унимался Боря.
Пашка вышел на середину рубки: спереди локатор, сзади переборка и входная дверь, с обоих боков по пять метров свободного пространства. Боря встал перед ним и начал прыгать, махая руками и дрыгая ногами.
— Разомнусь чуть-чуть, —
Пашка смотрел на все эти этюды бессмысленным взглядом и хотел, было, уже уйти обратно на свое место, но Боря встал в стойку и объявил:
— Я готов. Нападай!
— Зачем? — опять удивился штурман.
— Ты нападаешь, он защищается, — предложил Леша.
— Боря! Ты же наш, советский — проговорил Пашка.
— Вообще-то, украинский подданный. Ну, давай, нападай.
— Но родился-то в Советском Союзе?
— Ну, да.
— Значит, наш, советский. Я нападать на тебя не могу.
— Тогда пусть Борька атакует! — снова предложил Леша.
— Ладно, — кивнул головой Пашка. — Только тогда нам надо было в чистое белье переодеться.
— А это зачем? — развел руками перед Иванычем Леша.
— Солдаты перед боем всегда должны были в чистое переодеться, чтоб при ранении не произошло заражение крови. Старое белье — гарантированный сепсис, — неожиданно выдал боцман. — Понял, мамонт?
— Э, так дело не пойдет! — всполошился Леша. — Паша, вы же понарошку биться будете. Понял? Не до крови и увечий. Просто обозначая удары. Вы же не враги!
Боря в это время, чуть теряя равновесие, менял стойки, очень серьезно поглядывая на штурмана.
— Ну, вы начнете, или нет? А то все пойло выветрится, — сказал боцман и махнул своей когтистой лапой. — Брейк!
Боря махнул ногой чуть ли не до подволока и нанес прямой удар рукой. Пашка стремительно ушел в сторону и дернул правой рукой за штанину опорной ноги противника. Боря приложился об палубу всеми костями.
— Цуки-ваза, — начал, было, комментировать Леша, но запнулся и добавил. — Хулиганство какое-то, а не подсечка.
Боря перекатился назад через голову, встал, на коротком шаге левой ноги поднял правую и, разворачиваясь, как плетью нанес ей удар по голове.
Но Пашка легко наклонился, ухватился рукой оппонента за шею и дослал вперед, то есть себе за спину. Боря улетел, болтая руками — ногами, как сорванный бурей парус, хлопающий полотнищем на ветру. Врезался в полку со штурманской литературой и слабо хекнул. Лоции и Журналы информации судоводителей один за другим попадали на палубу.
Боря вновь яростно бросился вперед, отчаянно махая руками, нанося удары и ставя блоки. Пашка несколько раз неуловимо повел плечами, покрутил непонятным образом кистями, и Боря уже привычно помчался навстречу штурманскому столу, выдрав с корнем прикрученную к нему настольную лампу.
Леша с Иванычем сидели, раскрыв рты. В дверях тоже с раскрытым ртом стоял капитан Аркаша. Его каюта располагалась как раз под рубкой, так что его наверняка заинтересовал топот и неясное буханье сверху. Еще больше его заинтересовал, даже поразил стремительно пролетающий мимо Боря, неприятно удивил застывший с опущенными руками и смотрящий куда-то перед собой Паша и просто взбесил вид двух других членов команды, поднявших перед собой пластиковые стаканчики со вполне определенным содержимым.
— Эт-то что т-тут т-такое? — на самой высокой ноте, недоступной даже поварихе Люське, заикаясь, провозгласил он.
Леша с боцманом растворились в воздухе, только хлопнула дверь с мостика на крыло надстройки. Вместе с ними пропали, будто и не было, бутыль с неизвестным содержимым, все пластиковые, непустые стаканчики, поднос с остатками былой закуски и пять вилок. Боря слез со стола и стал по стойке «смирно». Пашка молниеносным движением достал из-за уха припасенную сигарету, запихал ее в рот и стал энергично жевать.
Аркаша, бешено вращая глазами, потеряв дар речи, подошел к штурману и шумно втянул в себя воздух. От Пашки пахло хорошо пережеванным табаком сигарет «LM». У Бори на губах пузырилась кровь, а запах был такой, что капитану можно даже было и не подходить.
Утро застало Пашку в своей постели в своей каюте. Судно слабо покачивалось в блаженной тишине, стало быть, до сих пор они стояли на якоре. Голова ощутимо побаливала, значит, вчера все-таки нажрались. Пашка вздохнул. Но почему во рту столько табачных волокон?
На столе лежал чистый лист формата А4 рядом с ручкой. Приглядевшись, он увидел какую-то надпись посередине листка: «Объяснительная». А чуть сверху и справа: «Капитану т\ х …» Почему-то все это было написано не его почерком, а почерком самого Аркаши. Пашка похолодел, неужели залет?
В каюту постучали, и вошла Люська. Она посмотрела на топорщащиеся трусы штурмана, утренней порой сигнализирующие всего лишь, что пора в туалет, и усмехнулась:
— Интересная реакция на «Объяснительную».
Но Пашка, казалось, ни на что не обращал внимание:
— Люся, что произошло?
— Сейчас объясню. Только по телефону позвоню. А ты пока выпей рассольчику, да опусти ноги в самую горячую воду, какую можешь выдержать. Тебе скоро надо прийти в себя. Аркаша лютует.
Она набрала горячей воды в принесенный с собой таз, выставив из него предварительно литровую банку с огуречным рассолом и большую кружку горячего кофе.
Пашка, поморщившись, запихал ноги в таз и потянулся, было, к кофе, но повариха его осекла: