Кайсяку для незнакомца
Шрифт:
– Яманами-сан, будьте так любезны, одолжите ей меч, – попросил Тэруока. И обратился к Ольге, пряча ярость за издевательской вежливостью: – Серинова-сан, я вызываю вас на смертельный поединок. Вы окажете мне честь, сразившись со мной? Или опять пуститесь в рассуждения?
– Я принимаю ваш вызов, Тэруока-сан, – невозмутимо, без тени иронии откликнулась она.
Подошёл Яманами, мрачнее окружающего пейзажа. И, тщательно соблюдая этикет, молча протянул ей свою катану в ножнах.
– Пожалуйста, примите мою искреннюю благодарность. – Девушка слегка поклонилась и уверенным жестом, свидетельствовавшим о привычке,
– Я готова.
Пятеро самураев медленно расступились, освобождая место для схватки. Похоже, никому из них не нравится происходящее. Ольга отвесила официальный поклон своему врагу. Обнажила меч.
– К бою!
– К бою! – хищно оскалился Тэруока, выхватывая свой клинок.
На миг оба застыли, выставив перед собой оружие, нащупывая слабину в противнике. В спокойных глазах Ольги не было ни гнева, ни страха, ни напряжения. Тэруока вдруг ясно осознал, что она действительно готова к смерти. Но не стремится к ней – ей попросту всё равно. А его зрение затуманивала злость – и смутный, неотвязный ужас перед последствиями.
Неожиданно россиянка скроила весёлую рожицу и голосом проказливой девочки-подростка спросила:
– Дяденька, а почему вы так похожи на обиженного бульдога?
И прежде, чем сбитый с толку воин справился с удивлением, хлестнула жёстким, кратким приказом:
– Замри!
Теперь её взгляд полыхал пронзительной, ледяной сталью. Ещё мгновение они стояли друг против друга – а потом Ольга, ко всеобщему изумлению, вложила меч в ножны.
Тэруока не шелохнулся. Тогда она шагнула вперёд и вырвала катану из его рук. Тот так и остался в боевой стойке, сжимая в пальцах нечто невидимое. Держа лезвие возле шеи противника, девушка левой рукой сорвала его вакидзаси; небрежно заткнула за свой пояс. Та же судьба постигла танто Тэруоки. Убедившись, что другого оружия у него нет, россиянка отступила на полшага:
– Дарю вам жизнь. Но пусть поражение научит вас сдержанности, – и тихо добавила, забирая у оппонента пустые ножны: – Спи, Кэндзиро. Ты проснёшься через десять минут. Ты запомнишь только то, что произошло до слова «спи».
Убрав, наконец, меч, Ольга нашла среди потрясённых зрителей Яманами и возвратила ему его катану, по обычаю держа её лезвием к себе и рукоятью налево, к правой руке собеседника:
– У вас прекрасный клинок, Яманами-сан. Вы оказали мне большую честь, позволив им воспользоваться. Но я рада, что мне не пришлось обагрить его кровью.
«Она настолько мне доверяет? – спросил себя тот, принимая оружие. – Если я выхвачу меч…»
Ольга едва заметно улыбнулась.
Помедлив, Яманами поклонился. К ней определённо стоило присмотреться получше.
– Что вы с ним сделали, Серинова-сан? – Таками с недоверием смотрел на застывшую фигуру Тэруоки, похожую на повреждённую временем статую.
– Он просто спит, – россиянка пожала плечами. – Скоро проснётся. Господа, я сочту за личную услугу, если вы проследите, чтобы до завтрашней тренировки ему не попало в руки ничего достаточно острого. Конечно, Тэруока-сан повёл себя как глупец, но он прекрасный воин, и я не хочу его гибели.
– А что изменится завтра? – спросил человек в спортивном костюме. И, вдруг смутившись, представился: – Я – Нисимура Норио.
– Завтра я решу эту проблему, Нисимура-сан. Или он начнёт думать, или возненавидит меня ещё больше, но в любом случае останется жить. А пока я намерена откланяться. Было большим счастьем познакомиться с вами вблизи. До встречи в додзё. – Ольга изящно поклонилась, повернулась ко всем спиной и безмятежно зашагала прочь.
Никто не попытался остановить её.
Тэруока Кэндзиро растерянно смотрел на свои пустые ладони.
– О, ты очнулся! Мы уже начали беспокоиться. – Сакадзаки вздохнул с облегчением.
– Где Серинова-сан?
– Ушла. Мы не стали её задерживать.
– Я… проиграл поединок. Она обезоружила меня. Меня… будто парализовало. Как ей удалось? И почему я до сих пор жив?
– Хорошо, что всё обошлось. Зря мы это затеяли. – Яманами задумчиво смотрел в темноту.
Гнев Тэруоки погас, оставив только опустошение. Вот истинные размеры его ничтожества. Сумасшедшая женщина-гайдзин растоптала его, даже не прикоснувшись. И в довершение унижения не стала убивать, не считая опасностью, стоящей внимания. «Я и впрямь опозорил Генкай-рю, – с усталой обречённостью подумал Тэруока. – Хаябуси-сэнсей совершенно прав, приняв её в школу. Так он проверил всех нас. И я не выдержал проверки».
– Серинова-сан подарила мне жизнь, – ровно проговорил он. – Но я не нуждаюсь в её подарке. Сакадзаки-сан, можно ненадолго попросить у вас вакидзаси?
Тот покачал головой.
– Пожалуйста, обдумайте своё решение позже. Сейчас вы утомлены и расстроены, и не в состоянии рассуждать здраво. Такие вещи следует делать в надлежащее время, на трезвую голову, завершив все дела.
– Я проиграл. Я вел себя недостойно. Я виноват перед вами и перед школой. К чему медлить? У меня нет дел, требующих завершения. Отправляясь сюда, я знал цену своих намерений.
– Но ведь ничего не случилось, – вступил в разговор Таками. – К тому же в сегодняшней разборке участвовали не только вы. Мы тоже делим с вами ответственность.
Тэруока хмуро покосился на него.
– В отличие от вас, я хотел не припугнуть, а убить Серинову. Только орешек оказался не по зубам. Дьявольщина, все, в чем она меня обвиняла – истинная правда! Я действительно едва не погубил Генкай-рю! Да и тут, если бы мне удалось её зарубить, история могла выплыть наружу, и тогда… – он запнулся. – Но я не ищу оправданий. Я заслужил смерть. Пожалуйста, дайте мне покончить с этим скорее.
– Вам не стоит так торопиться, – возразил Сакадзаки. – Успокойтесь, отдохните, взвешенно оцените ситуацию. Кроме того, ваш долг – поставить в известность господина. И если к завтрашней ночи ваше намерение не изменится, я лично почту за честь стать вашим кайсяку. Пока же предлагаю всем пойти ко мне и выпить. В моем шкафу простаивает отличное саке.
– Похоже, у меня нет иного выбора, – мрачно усмехнулся Тэруока. Окинул взглядом остальных: – Вы, конечно, согласны с ним.
Независимо от воли сердце сразу забилось веселее. Прямо сейчас умирать не придётся. Вопреки внешней решимости он боялся, боялся до дрожи в коленях. Может, всё-таки есть и другой выход? «Трус! – беззвучно закричал он на себя. – Тебе остались всего одни сутки. Завтра вечером ты взрежешь себе живот, и сделаешь это без соплей и воплей. Или ты не самурай вовсе, и вообще не человек, а просто тряпка для вытирания ног».