Казачий спас

Трофимов Ерофей

Спустившись, князь быстро вышел на крыльцо и, пройдя через двор, с интересом уставился на седого словно лунь казака с окладистой бородой, лихо закрученными усами и полным георгиевским бантом на груди.

«И, правда, старый ветеран», – подумал князь, рассмотрев деревяшку вместо левой ноги.

Между тем казак, прищурившись, внимательно рассматривал стоящего перед ним юношу. Потом, кивнув собственным мыслям, ветеран подступил поближе и, заглянув парню в глаза, спросил:

– Это, значит, ты четырех абреков у ручья нагайкой

положил?

– Я, дяденька, – коротко кивнул Гриша.

– Любо, – одобрительно кивнул ветеран. – А звать тебя как, герой?

– Григорий Серко. Михайлов сын.

– А деда твоего как звали? – не унимался старик.

– Силантием крестили, а люди звали Силантий травник.

– От, значит, как, – грустно улыбнулся ветеран. – Да уж, видать, и вправду судьба.

– О чем это вы, дяденька?

– Знавал я деда твоего. Да и сказать по правде, живу до сих пор только его рукам благодаря. Вот что, парень. Приходи завтра в казармы. Как в ворота войдешь, по левую руку сторожку увидишь. Там меня и найдешь. А часовому на воротах скажешь, что к Василию Ломакину идешь. Они пропустят. И собачек не бойся. Не тронут. Придешь?

– Приду. К полудню буду, – кивнул Гриша.

Снова кивнув, ветеран развернулся и не спеша заковылял к центру города. Проводив его взглядом, Гриша задумчиво почесал в затылке и, резко повернувшись к князю, сказал:

– Рассказал бы кто, не поверил.

– Ты его знаешь? – спросил князь.

– Нет. Он сказал, что деда моего знал. Вот теперь и думаю, это сколько ж ему лет стукнуло?

– Думаешь, стоит идти?

– Слово дадено. Да и не верю я, что горцы в город мстить полезут. Не тот случай.

– Почему не тот?

– Если б я их спящими взял или в засаде, безоружными, тогда да. А в бою… Нет. Не будет мести, – решительно мотнул чубом казачок.

Словно в ответ на его слова из-за угла выехали три всадника и шагом направились прямо к воротам. Гриша сразу насторожился и, скользящим движением коснувшись засунутой за спину нагайки, тихо прошептал:

– Идите в дом, ваше сиятельство. Это горцы.

– Ничего. Я вооружен, – так же тихо отозвался князь, сунув руку в карман, где носил свой любимый «бульдог».

– Не рискуй, княже. Ежели что, я сам справлюсь, – угрюмо проворчал казак, и князь невольно вздрогнул от стали, прозвучавшей в его голосе.

Ему, бывшему офицеру, очень захотелось вытянуться во фрунт и ответить уставной фразой: так точно. Поймав себя на этой мысли, Николай Степанович только удивленно головой покачал. Тем временем троица горцев подъехала к воротам и, придержав коней, дружно уставилась на юного казака.

– Салам, – нарушил молчание самый старший из троицы.

– Алейкум ас салам, – спокойно ответил Гриша.

– Ты вступил в бой с четырьмя моими воинами и убил их. Я знаю, что это так, – вскинул руку говоривший, заметив, что князь собирается вмешаться.

– Это так, – кивнул Григорий. – Это был бой, и

они его проиграли. Кисмет.

– Кисмет, – вздохнул говоривший и огладил ладонями бороду. – Что ты хочешь за их тела?

– Я не шакал и не ищу выгоды с трупов. Можете их забрать, – ответил казак с таким достоинством, что горцы растерянно переглянулись. – У меня не было времени похоронить их до заката, по обычаю. Так что, если тела не забрали власти, то они ваши.

– Где был бой? – быстро спросил переговорщик.

– Пятнадцать верст, в предгорье, на поляне, у ручья.

– Я знаю это место, – прохрипел стоявший справа от переговорщика горец и, дождавшись утвердительного кивка старшего, ловко развернул коня.

Дождавшись, когда треск подков стихнет, переговорщик повернулся к парню и, окинув его задумчивым взглядом, сказал:

– Пластун. Родовой казак. Тебя хорошо учили. Ты прав. Был бой, и ты победил. Так что не бойся. Мести не будет. Не за что мстить. Не только казаки знают, что такое честь. Мы тоже знаем. А за то, что не стал за тела выкуп просить, запомни, в моем ауле ты всегда получишь кров и хлеб. Меня зовут Анвар Сеид. Будет плохо, или станешь искать защиты от врагов, приходи.

– Благословение Всевышнего твоему дому, почтенный. Я запомню твои слова, Анвар ходжа, – склонил голову Григорий.

– Тебя и правда хорошо учили, – тихо рассмеялся горец и, толкнув коня коленями, развернул его.

– Ас салам, казак, – бросил он через плечо, продолжая улыбаться.

– Ас салам, – улыбнулся Гриша в ответ.

– Что это сейчас было? – спросил князь, глядя им вслед и ничего не понимая.

– Я же говорил, мести не будет, – усмехнулся в ответ юноша.

– Еще скажи, что ты себе только что кунаков завел, – проворчал Николай Степанович, пытаясь обрести душевое равновесие.

– Нет. Кунаками они не станут. Между нами кровь. Но слово свое они сдержат.

– Однако и выдержка у вас, молодой человек, – растерянно выдохнул князь.

– С горцами говорить меня отец специально учил. Непростой народ. Но если их обычаи уважать и веру не хулить, то и они тебя уважать будут. А более всего они силу уважают. Внутри которая.

– Духовную, – понимающе кивнул князь. – Что ж. Думаю, теперь полицмейстер может спать спокойно.

– Он и так хорошо спит, – рассмеялся Гриша. – Ваше сиятельство, а не прогуляться ли нам на базар?

– Хочешь оружие продать? – понимающе усмехнулся князь.

– А заодно и прикупить кое-что.

– Тебе что-то нужно? Только скажи, и слуги все принесут.

– Не стоит. Не барин. Да и самому всегда надежнее, – отмахнулся парень.

– Может, ты и прав, – смутился Николай Степанович. – И кстати, перестань меня титулом величать. Я и так знаю, что я сиятельство. Называй по имени-отчеству.

– Как пожелаете, Николай Степанович, – кивнул Гриша и направился в дом, переодеться и упаковать добытое оружие.