Казачка. Книга 1. Марина
Шрифт:
Обнялись, расцеловались. Мишка вмиг свистнул, чтоб притаранили на стол бутылку шампусика и бутылку его любимого армянского «три звезды».
— Ну ты как? Ну ты чего?
Помянули Галку. Выпили не чокаясь. Наташка стакан шампанского, а Мишка пол-стакана коньяка.
— Так ты холостой теперь, жених что ли?
— А ты?
И оба как то глупо, но очень весело рассмеялись, Наташка звонкой трелью зашлась, а Мишка заухал, как сова, — Ух-ху-ху-ху-ху, — только кадык на худой шее заходил вверх и вниз.
— А че теперь на зазнобе своей не женишься?
Наташка вообще никогда не отличалась деликатностью.
— На Маринке? Да очень она крутая стала. В Англиях живет, да дома трехэтажные строит. Мы ей не чета…
— Эт-то точно! Видала я ее тут в Москве,
Наташка подтолкнула Михаила под локоть, мол чего сидишь — зеваешь, наливай — давай,
— она вся такая манерная ко мне на квартиру приехала, дверную ручку чуть ли не носовым платочком обтерла, заразиться что ли боится здесь в России после заграницы своей?
И оба снова захохотали — Мишка по совиному, а Наташка мелкой пташечкой…
Выпили. Байховская стакан шампанского, а Михаил пол-стакана коньяку.
— Ну а ты все с черножопыми дружишь? Ты там у Ахмета своего на рынке что ли торговала?
— А ну их в ж…
Наташка глубоко вздохнула, и с тоской посмотрев в окно принялась выразительно двигать челюстями, как в телерекламе жевательной резинки, всем видом своим выражая презрение ко всей предыдущей нескладной жизни своей.
— А ну их всех в задницу!
— Это точно, — подтвердил Мишка, подливая в стаканы.
— А ты из-за них из ментовской то ушел?
— Было дело… Постреляли мы тут… Не дай Бог никому.
И Мишка не дожидаясь подруги, махнул еще пол-стакана армянского.
Заведующая кафе — толстуха Зина Тихорецкая начала уже проявлять некоторое беспокойство. Раньше бывало Миша выпьет стакан коньяку, поболтает с ней о том-о сем, да и идет до другого кафе, где ему еще нальют. А тут уже две бутылки армянского усидел, да и подруга его два флакона шампанского скушала… И сидят — не уходят. А кто за выпитое платить будет? Пожарная инспекция города Новочеркесска? И до чего противный… Еще всегда любит, чтобы с ним обходились почтительно, мол начальство, мол уважаемый человек! Да какой он к черту уважаемый? Пьяница никудышный! Жена вот у него умерла, да сын маленький остался. Но почему за эти его житейские неурядицы должна платить она — Зина Тихорецкая?
И когда Мишка все же рухнул лбом в полированную поверхность стола, Зина подошла к смертельно пьяной, но еще не потерявшей сознания Байховской и подложила ей счет на блюдечке.
— Вам пора на выход, молодые люди, мы скоро закрываемся
— Какие проблемы, барышня?
Байховская вытащила из сумочки пачку денег, на каком то немыслимом автопилоте отсчитала ровно причитающееся, и подхватив нечленораздельно мычащего Мишку, словно это был не человек, а тюк с туристским инвентарем, потащила его на улицу.
Спали у нее. Наташкина мама, едва заслышав пьяную возню в тесной прихожей их маленькой квартирки, понимающе засобиралась и пошла ночевать к подруге — старой одинокой пенсионерке, что жила тут же в соседнем подъезде.
— Дочка мужика привела! Авось, сладится…
— А что за мужик то? — спросила подруга, стеля Кузьминичне на сундуке.
— А Мишка — Мишка Коростелев.
— Вдовец что ли?
— Вдовец…
— Ну, дай им Бог…
И покуда в маленькой квартирке в Новочеркесске одна Наташа, оседлав самого близкого школьного друга Марины, выжимала из того последние мужские соки, в далеком Лондоне, другая ее подруга — Наташа Гринько сидя в полицейском участке сдавала ее — Маринки брата Сережу. Сдавала полиции со всеми потрохами.
Но ни тот, ни другой из этих фактов биографий близких ей людей, не были пока Маринке известны, потому как в это самое время, она летела в вертолете вместе с лордом Джаддом, генералом Батовым, депутатом Госдумы Кондратьевым и Генри Сэмюэлем — в Ингушетию, в один из лагерей чеченских беженцев. Она глядела на землю через не слишком чистое стекло иллюминатора, и подвывающий над самой ее головой вентилятор раздувал прядку ее русых волос. И как минимум — два мужчины в этом тряском салоне МИ-8 с затаенным чувством украдкой загляделись на эту вьющуюся прядь.
5.
О том, что он бросил учебу, ни Юльке, ни тем более Маринке, говорить Сережа не стал. Хотя понимал, что старшая узнает об этом не позже чем через месяц. Оплата в Принц Альберт текнолоджик хай скул была посеместровая, и Марина все поймет, как только придет время оплачивать счета. Да и ректорат уведомительное письмо пошлет всенепременно, мол доводим до вашего сведения, что в связи с непосещением занятий и не ликвидированной академической задолженностью, мистер Кравченкоу — отчислен из списков учащихся…
Как только Маринка уехала обратно в Россию, Сергей перестал наведываться в Кроули в дом миссис Сэмюэль, где теперь жили только его младшая сестра и племянница. Он перебрался на квартиру к приятелю-поляку, которую тот снимал в Пэйлстон — Валле. Это было гораздо ближе к Лондону, чем Кроули, и не слишком дорого на двоих. За комнату с отдельным входом они с Янеком платили по четыре сотни фунтов. А Маринка на все карманные и транспортные расходы перечисляла ему на счет пятьсот, с учетом, чтобы он жил бы дома с Юлькой и Аннушкой.
Янек вообще то был нелегалом. Его виза была сто лет как просрочена, но он научился платить кому надо, и местные полицейские его никогда не трогали. Промышлял Янек всем, на чем только можно было заработать. И перепродажей поддельной парфюмерии, и таблетками, и много еще чем.
Сереге нравилось работать с Янеком. Ловчее всего, буквально «на ура», проходила у них продажа подделок. За какие то буквально копейки, Янек покупал у местных пакистанцев пару коробок «шанели» или «нина риччи», сбодяженных где то — в пакгаузах Лондонского Доклэндс, из простого спирта с пахучими добавками. Но хитрый поляк в пол-минуты распродавал добрую сотню флаконов дуракам-туристам. Они выбирали место в центре, например на Мапелсквер, или Лесестер рядом с четырехзвездной гостиницей, когда там самая толпа, и Янек, бросив картонку с пахучей дрянью прямо на асфальт, начинал орать по польски и по английски, мол медам и месье, эта коробка с французской «шанелью» упала с проходящего мимо нас французского грузовика — мы ее с приятелем нашли и подобрали, так что все законно — покупайте французские духи всего за двадцать фунтов, всего за двадцать фунтов один флакон, который в бутике на Кингс-роуд стоит сто фунтов. Медам и месье! Двадцать фунтов вместо ста фунтов!