КАЗАЧЬЯ ДОЛЯ. Первый чеченский след
Шрифт:
–Казаки, мне кажется, что за мной наблюдают сотни глаз. Не к добру это, ой не к добру, чую, на мне рубаха горит, как на воре.
–Остап, давай залпом пальнем и посмотрим, что будет, – сказал казак с длинными усами.
– Давай попробуем. Стреляйте.
А сам он взял бинокль и стал наблюдать. После первого залпа стрельба на заставе стихла. После второго Остап в бинокль увидел врагов – они были повсюду.
–Ну, все, казаки, тикайте.
Они повернули коней и поскакали обратно. Мы с Богданом видели, как мимо проскакал Остап, он был последний. Цокот копыт стих.
–И что? Все? А где горцы? – обиженным голосом спросил Богдан.
Шум копыт с вражьей стороны послышался задолго до их появления. Горцы с криками неслись нам навстречу. Богдан поджег шнур.
–Рано. Ты что!
Но было уже поздно. Шнур быстро горел. Мы отбежали подальше. Там на месте лежали четыре винтовки и патронташ с патронами. Я прицелился в первого. Выстрелил, но не попал. Зарядил еще раз и опять не попал.
–Вот, вражья рожа! Заговоренный, что ли.
Но тут же он упал, сраженный пулей Богдана.
–Кум, тебе что, других мало, ты что моих бьешь? Стреляй своих …
Но договорить я не успел, на нас летели сотни горцев. Мы стреляли, они падали. Богдан крикнул: «Стреляй в коней!». Мы залпом выстрелили. Два центральных коня упали, на них падали другие кони. Когда мы перезаряжали, я заметил, что еще один конь упал, споткнувшись. Мы успели выстрелить еще по разу. И все горцы оказались лицом к лицу с нами. Мы бросили винтовки, вооружившись саблями и кинжалами. На нас шли десятка два горцев. Их злобные лица выражали гнев, они что-то говорили на своем языке. Мы, прижимаясь друг к другу, медленно отступали. И тут раздался взрыв такой силы, что земля под нами подпрыгнула. Поднялись столбы пыли. В одном метре ничего не было видно. Пыль, песок резали глаза. Меня кто-то взял за руку и потянул в сторону, оттащив за облако пыли. Я протер глаза. Рядом стоял Богдан, покрытый слоем песка.
–Коль, готов?
–Пошли, – сказал я.
По мере оседания песка и пыли прояснялись горцы – те, что нас минуту назад хотели резать. Богдан подошел к первому и вонзил в него кинжал. Я саблей рубанул другого: «Ну что, гады, попались?» Проходя понемногу дальше, мы рубили их направо и налево, пока они были слепые. Но вскоре мы дошли до самого завала. Пыль осела, и перед нами открылась страшная картина. Завал оказался шириной метров тридцать, под камнями оказались живые люди, они что-то кричали, наверное, звали на помощь. Но жалости к ним не было. Мы откопали в слое пыли свои винтовки. Быстро очистив их от песка, приготовились к стрельбе. На той стороне завала стояли горцы. Оцепеневшие от увиденного, они что-то говорили, возводя руки к небу.
–Наверно, молятся, – сказал я.
–Посмотри, сколько людей мы убили. А их почему-то не жалко.
–А они нашу заставу перебили.
–Война, – сказал Богдан и выстрелил в горцев.
Один упал. Я выстрелил – тоже упал. Мы стреляли как в тире, убивая одного за другим. Им было некуда спрятаться, и они были ослеплены пылью. Вдруг один из горцев замахал белой тряпкой. Он встал и пошел в нашу сторону. Мы подпустили его к себе, не вставая из укрытия. Горец был лет пятидесяти, в хорошей дорогой одежде, на поясе весела сабля, украшенная драгоценными камнями.
– По-русски говоришь?– спросил я.
–Да, говорю. Великий Шамиль просит вас не стрелять, здесь, под завалом похоронен его сын. Он, в свою очередь, обещает три дня не нападать на казаков. А мой личный совет – уходите отсюда. Шамиль за сына будет мстить, передайте Степанову. Пусть уходит дальше от наших земель.
Богдан встал, подошел к послу, достал кинжал. Я думал: «Все, убьет его». Но друг отрезал ремень, на котором висела дорогая сабля.
–Эту саблю я забираю себе, – сказал Богдан властным тоном.
Посол молча повернулся и ушел. Мы собрали винтовки, патроны и пошли к своим коням. Из укрытия мы еще часов пять наблюдали, как они разбирают завал. Мы хотели убедиться, что за нами не погонятся. И только к вечеру мы отправились в обратный путь. Ехали шагом, осторожно, слушали пение птиц.
–Странно, уже зима почти, а птицы поют, – сказал я.
– Они сюда, в теплые края, слетаются, здесь зимуют, потом опять к нам летят. Может, какая птица и к нам в деревню прилетит. Передать бы с ней привет родному дому.
Гарнизон показался, когда солнце уже было высоко. Нас увидели из укреплений, и сразу кто-то поскакал навстречу.
–Кто-то скачет.
–Остап, кто же еще.
Его большая борода развевалась на ветру. Он скакал во весь опор. Мы остановились у ручья, чтобы смыть пыль и песок. Сойдя с коней, стали ждать Остапа. Подъехав, он начал нас обнимать и целовать.
–Ребята, как я рад, что вы живы, я уж думал, вас тоже накрыло обвалом. Вы, друзья, что охренели – два мешка под скалу? Семкин же вам сказал один мешок взять.
–Он сказал взять мешок побольше, а те мешки были все одинаковые. А один мешок побольше, это и есть два поменьше.
Остап нас опять начал обнимать. –Ну, а что там дальше было, рассказывайте, – потребовал Остап.
–Да что там рассказывать. Тех, кто успел пройти завал, убили, постреляли немного, потом посол пришел и договорился с нами, чтобы мы их не стреляли, а дали похоронить тех, кого завалило скалой и тех, кого мы убили. Зато они обещали на нас не нападать трое суток. Да, вот еще что, их посол подарил мне вот эту саблю, – спокойным тоном ответил Богдан.
Остап взял саблю в руки.
–Подарил, говоришь. Ты хоть знаешь, сколько она стоит?
–А что, дорогая, да?
–Этот посол, наверно, шибко знатный, если ходит с бриллиантами. Скорее всего, вы у него отобрали ее.
Богдан опустил голову.
–Да пусть скажут спасибо, что мы их живыми оставили, а то и посла могли убить.
–Посла трогать нельзя. Это закон. Ладно, мойтесь и поехали. Даша всю ночь у ворот простояла, и сейчас стоит.
Я снял с себя одежду, зашел в холодную воду, помылся. Посмотрел на Богдана. Тот, стоя на берегу, умывался одной рукой. Я посмотрел на него и почуял неладное.