Казаки на Кавказском фронте 1914–1917
Шрифт:
Всю ночь блуждаем мы по ущельям, по каменьям, по валунам, охраняя границу и свой отряд. Ночи стали холодные. Усталость дает знать. И вот остановишь взвод где-либо под каменной глыбой, спешишь казаков, и так тебе хочется спать… но тебя всего трясет от холода, ты борешься со сном и тревожно всматриваешься в темноту, думая о турках, которые могут напасть. Их же мы видели днем в какой-нибудь версте от нас. И местность им так знакома здесь. Курды живут по границе и там и здесь. Проводников и шпионов им можно набрать сколько хочешь. Турки ведь храбрый народ! И жестокий. И вспоминаешь — и историю, и дедовские рассказы в станице о бесконечных войнах с турками, об их янычарах, о вылазках и хитростях их и даже о «Делибаше» Пушкина.
Мне турки представлялись сильными, храбрыми и жестокими, почему я и бодрствовал. Казаки же, свалившись с седла, тут же засыпали крепким сном, накинув повод уздечки на руку. Молодецкие урядники — сплошной пример бодрости, выносливости и послушания. В первую ночь вдруг мы слышим: «пу-гу…пу-гу…» И подумалось — не условный ли это турецкий знак? Молча толкаю урядника и кивком указываю направление — дескать, не турки ли это? А потом этот звук слышится уже в другом месте. Потом еще дальше, но — то был ночной филин.
— Фу… штоб ты здох, — произносит урядник, и мы оба смеемся. Подобная служба продолжалась ровно полтора месяца.
Первый бой с турками
Батальон кавказских стрелков и сотня 3-го Таманского полка ушли в город Хой, и на смену им прибыл 12-й пластунский батальон 2-й Кубанской пластунской бригады генерала Гулыги, расположенной в районе городка Игдырь. Этот батальон вошел в наш отряд. Задача Макинского отряда в случае войны — ударить по Баязету с востока, а Эриванскому отряду генерала Абациева в составе бригады генерала Гулыги, 2-й Кавказской казачьей дивизии и 66-й пехотной дивизии — с севера.
Бивак Макинского отряда спал, когда около полуночи в ночь на 20 октября 1914 года сигнальные трубы пропели тревогу и ординарцы командира полка быстро побежали по своим сотням, приглашая всех господ офицеров к нему. Бивак мгновенно ожил. Сотни уже под седлом. Мы — у командира полка. Взволнованный, с телеграммой в руке, он вышел к нам из палатки и, как никогда раньше, отечески, сердечно и твердым голосом произнес:
— Господа! Турция объявила России войну, и нашему отряду приказано немедленно же наступать на Баязет. С нами Бог! — И он снял папаху и перекрестился. Его примеру последовали и все мы.
Какое чувство было у нас тогда, в этот исключительно памятный момент в жизни каждого из нас?
Волнения, боязни — не было. Скорее, спокойная обязанность к войне, чему нас учили и воспитывали в военных училищах. Безусловная радость охватила души молодежи и тех старших офицеров, которые искренне любили военную службу, посвятив ей все свое существо. Мое личное чувство тогда было — радость. Наконец-то мы дождались того, к чему готовились! Было и чувство любопытства: как это вести теперь настоящий бой, стрелять в живых людей, убивать их и подвергать себя лично тому же? То, что мы победим турок в первом же бою, сомнений не вызывало.
Наш сотенный командир, подъесаул Маневский, был весьма сосредоточен. Командир полка обходил сотни, каждой говорил хорошее напутственное слово и предлагал коротко прокричать «ура» за державного вождя Русской армии, государя императора и за Россию. Казаки дружно, коротко, но не раскатисто кричали «ура», и командир шел в следующую сотню. Я боялся, что турки услышат наши ликующие клики и приготовятся к бою, тогда как лучше на них напасть врасплох. До них — 20 верст. Такова была наивная молодость.
Получен боевой приказ по бригаде — как двигаться полкам. Наш полк назначен головным, а от Таманского полка назначена разведывательная сотня. Это было нехорошо и неправильно. Тактика учит, что силы известного участка должны состоять из одной и той же части и находиться в подчинении одного начальника. По этому принципу разведывательная сотня должна быть от кавказцев. Первый же бой и показал правоту этого принципа.
4-я сотня таманцев есаула Братухина оставлялась в Маку для прикрытия всех обозов. Разведывательная сотня таманцев прошла мимо нас. В темноте по силуэту дивного коня командира сотни я узнал 2-ю есаула Закрепы. Мой друг и однокашник по военному училищу хорунжий Николай Семеняка — младший офицер этой сотни, значит, он первым и раньше меня вступит в бой с турками, констатирую я и желаю ему отличиться. Он твердый, «натурный» человек и с дороги не свернет. Я только жалел, что в ночной тьме не вижу его и не могу пожелать ему полного и обеспеченного успеха в первом же бою.
Во всех сотнях стояла напряженно-серьезная тишина в ожидании выступления. Сотни стояли спешенными. Казаки и офицеры говорили между собой тихо, словно боясь, как бы турки не подслушали их. Чувствовалось, что каждый из нас думал о войне и переживал — что даст нам утро?
Выступили. Шли шагом, не торопясь. Дорога извилистая. Расчет таков, чтобы к рассвету подойти к турецкой границе. Мы были верстах в трех от нее, как услышали впереди и вправо от себя выстрелы. Мы поняли, что разведывательная сотня таманцев натолкнулась на турок.
Уже светало. Справа скачет к нам казак-таманец и докладывает полковнику Мигузову, что «разъезд хорунжего Семеняки напоролся на турок, турки открыли огонь и… пэрэбылы козакив… хорунжий тоже ранитый и лыжать промиж вбытых и послалы мэнэ просыть пиддэржку… мий кинь тож ранитый». И показал на круп своего коня. Позади седла зияла рана. Потный рыже-золотистый конь тяжело дышал. Мигузов направил его в главные силы к генералу Николаеву. То был младший урядник Краснобай.
«Семеняка ранен… Какое счастье быть раненым в первом же бою!» — думал я. Ведь это же геройство! И я был рад за своего Друга.
Где была разведывательная сотня таманцев, мы не знали, но Мигузов сразу же выбросил своих две сотни — 1-ю подъесаула Алферова прямо по дороге на персидское пограничное село Базыргян, а 4-ю есаула Калугина на сильный турецкий пост Гюрджи-Булах, что у Малого Арарата. Алферов выскочил с сотней наметом, а Калугин широкой рысью. Скоро сотни скрылись от нас в неровностях местности. Остальные четыре сотни полка, сосредоточившись за одним из отрогов гор, спешились.
Скоро впереди нас затрещали очень частые выстрелы. То 1-я сотня вступила в бой с турками, в первый бой нашего полка на рассвете 20 октября 1914 года.