Казанский альманах 2020. Лунный камень

Коллектив авторов

Хорошую девушку с ласковым взглядом Привёл я домой, собираясь жениться; Отец говорит – да, невеста что надо, А мать говорит – никуда не годится! Я новую девушку с ласковым взглядом Домой привожу, собираясь жениться; Отец говорит – да, невеста что надо, И мать говорит – да, невеста что надо, Сестра говорит – никуда не годится! Ещё одну девушку с ласковым взглядом Семье представляю, надумав жениться; Отец говорит – да, невеста что надо, И

мать говорит – да, невеста что надо, Сестра говорит – да, невеста что надо. А брат говорит – никуда не годится! Невесту свою обещали мне сваты — И вот наконец подыскали девицу; Отец говорит – да, невеста что надо, И мать говорит – да, невеста что надо, И брат, и сестра – да, невеста что надо… А я поглядел – никуда не годится!.. Вот так я, братишки, раздумал жениться.

Клара Булатова

Ивы

О чём вы, ивы милые, Над Заем всё гадаете? Зачем над речкой тихою Косицы распускаете? О чём спросить хотите вы, Плакучие, печальные? Зачем свой гребень бросили Вы в глубину зеркальную? Ах, ивы, ивы милые, Зачем с судьбой играете? Зачем влюблённым скорую Разлуку предвещаете? И сами вы не знаете, Красавицы прибрежные, И сами вы не знаете, Мои подружки нежные…

Лена Шакирзян

За водой

Я за водой спустилась к роднику. Но где же он? Неужто замолчал? Здесь только грусть бежит по желобку, Здесь тополя укутаны в печаль. И некуда глядеться небесам, И вёдер, что дорогой песню пели, Весёлые умолкли голоса, И коромысла краски побледнели. Я по горам ищу родник другой — Как без воды домой мне возвращаться? По вёдрам, полным влаги ключевой, Уже успели плечи стосковаться. Или на ключ такой я набреду, Чтоб жажду мог любую утолить, Иль песню я волшебную найду, Чтоб мой родник сумел заговорить.

Эхо Великой Отечественной. 75

Ксения Васильева

Горыныч

Родилась (1988) в Казани. Окончила среднюю школу № 65, затем – Казанский институт экономики, управления и права по специальности маркетолог. Работает консультантом в сфере коммуникаций. Увлекается литературой. Ксения – большой почитатель (в смысле – читатель) «Казанского альманаха». Особенно ей нравятся прозаические произведения. Пробует перо и сама. Этот рассказ – первый её литературный опыт, опубликованный в печати.

* * *

В доме Хасана этот старик поселился зимой и сразу получил прозвище «Горыныч». Был он высоким, худым и сутулым, носил кургузое тёмно-зелёное пальто, давно потерявшее первоначальный цвет. Из порыжевшего мутонового воротника торчала длинная шея, запахнутая в клетчатый шарф. Шея силилась выбраться из шерстяного плена, вытягивалась и клонилась вперёд, будто дед что-то высматривал, выискивал под ногами. Его узкое, щетинистое, горбоносое лицо

ещё больше сплющивала драповая шапка-пилотка. Ну, чисто Змей Горыныч! Сходство дополняла застывшая в уголке тонкого рта папироса, извергавшая порой облака нестерпимо вонючего дыма, который сопровождал Горыныча во время его шествия через двор.

Пацаны с первых дней невзлюбили нового жильца, неприглядный ли вид стал тому причиной или какие другие обстоятельства, они и сами не знали. Вроде бы старик ничего худого не делал, но дразнить и преследовать его стало делом обыденным. Хасан здесь преуспел. Это он сравнил соседа со Змеем Горынычем и дал меткое прозвище, одобрительно принятое дружками, а потому больше других усердствовал в нападках. Они выглядели в глазах мальчишек вполне безобидными. Подумаешь, покричат деду дразнилки, поскачут вслед, слегка припадая на одну ногу и вытягивая головы, как гуси. Когда же Горыныч принимался отвечать сиплым голосом, они кидались врассыпную и уже из укрытия подразнивали его высунутым языком, потешаясь над бессильными попытками поймать хоть одного из них.

И в этот воскресный день всё начиналось, как обычно. С утра они погоняли шайбу во дворе, потом взялись строить снежную крепость. Сугробы за ночь заметно выросли, и липкого кристально-чистого материала, сверкавшего на солнце тысячью звёздочек, оказалось предостаточно. Старик появился на крыльце своего подъезда, как обычно, к обеду, видимо, собрался за продуктами. В руках его болталась неизменная авоська, а изо рта торчала привычная папироса.

– Пацаны! – завопил Хасанов дружок Мишка. – Глядите, Горыныч!

В Хасане в момент пробудился боевой дух. Только в этот раз он решил не бежать за соседом, подначивая его обидными словечками и посмеиваясь над ответным хриплым ворчанием. Новое развлечение придумалось мгновенно. Крепость была почти достроена, и Хасан скомандовал:

– Готовь снежки! Защитим нашу цитадель от Горыныча!

Старик на крепость и её защитников нападать не собирался, но кто бы стал разбираться в его помыслах. Воинство, загоревшееся идеей забавной игры, кинулось лепить снежки. В Горыныча они полетели вслед за дружной командой: «Пли!» Половина из снарядов долетели до цели, попав в спину соседа. Тот обернулся и погрозил костлявым указательным пальцем, раззадорив мальчишек ещё больше. Хасан схватил очередной ком снега, торопливо смял его, превратив в плотный увесистый кругляш, и, размахнувшись, швырнул в Змея. Снежок попал прямиком в глаз не вовремя обернувшемуся Горынычу. Старик схватился за лицо, согнулся и как-то неловко расставил локти по сторонам.

– Ух, ты! Здорово! – пихнул Хасана в бок Мишка.

– Снайпер! – похвалили и другие.

Хасан криво улыбнулся, ему бы порадоваться, но на душе словно кошки заскребли. Незаметно для мальчишек он проводил соседа взглядом. Тот побрёл дальше, отирая лицо большим носовым платком и прижимая его к глазу. В груди Хасана как-то неприятно защемило, он и сам не знал, куда делись прежние ухарство и весёлый запал. Внимание дружков переключилось уже на другое занятное дело – обстрел наглого дворового кота Пирата, охотившегося за голубями. Но Хасан от игры отстранился. Он ещё некоторое время старательно укреплял угол крепости, хотя мысли витали далеко, пока Мишка не толкнул его:

– Смотри, Горыныч назад топает.

Старик нёс полную авоську с бумажными кульками и половинкой ржаного хлеба, время от времени утирая платком зашибленный Хасаном глаз. Пацаны взглянули на своего предводителя, ожидая дальнейших команд, но старик до линии огня не добрался, неожиданно свернул к подъезду Хасана и вошёл в него. Мишка охнул:

– Жаловаться пошёл!

Этой фразой он напугал друга не на шутку. Не зря томили его предчувствия, разве дед простит такое, так просто спустит им многодневные издевательства, а теперь и подбитый глаз? Колючим ледяным снежком он мог старика и зрения лишить. Мать у Хасана строгая, задаст сыну, бесполезно оправдываться. Хасан уже представил себе, что его ожидает дома. Для подобных дел имелся тяжёлый солдатский ремень с железной бляхой и потускневшей звездой на ней. Ремень остался от отца, которого семья схоронила несколько лет назад. Главы семьи не стало, а его ремень продолжал висеть на вбитом в стену гвозде как неизменное орудие наказания.