Казанскй треугольник
Шрифт:
Они были в неплохих отношениях, хорошо знали друг друга на протяжении нескольких лет, и председатель искренне порадовался за коллегу. Ермишкин вышел из его кабинета с гордо поднятой головой и отправился на свое рабочее место. Радость распирала его и требовала непременного выхода. Он вызвал машину и поехал в ресторан к Татьяне.
— Знаешь, — произнес он таинственным голосом и посмотрел в глаза подруге, — меня переводят в Обком партии начальником отдела. Все правоохранительные органы республики будут у меня в руках, — он сжал небольшой кулачок, демонстрируя свое назначение. — Я думаю, что и это не последняя ступенька. Так что, поживем и посмотрим, куда выведет кривая Сергея Ивановича!
Татьяна была готова пуститься в пляс. Она чуть ли не силой затащила его в банкетный зал, где, налив по фужеру коньяка, заставила выпить за удачу. Ермишкин на редкость не хотел пить, потому что обещал жене прийти вовремя, но устоять под напором этой женщины не мог. Они выпили по полному фужеру коньяка, и он отправился в Школьный переулок, где его ждал старый знакомый Семен Карп.
Карп был известным в городе коллекционером антиквариата. Его дом неоднократно подвергался набегам воров, мошенников и других проходимцев, и поэтому представлял небольшую укрепленную крепость.
Сейчас Семен сидел дома и с нетерпением ждал Ермишкина. Он буквально на днях предложил Сергею Ивановичу купить особенно дорогие предметы. Предметы эти стоили баснословных денег, и продать их простым коллекционерам было просто невозможно.
Жена Семена уже три месяца жила в Израиле, и он сейчас принимал все меры, чтобы в ближайшее время выехать за ней. Используя связи среди работников КГБ, Семен договорился с ними о возможности выезда, правда, за это пришлось отдать чуть ли не все имеющиеся у него иконы. Ну, что делать, надо было чем-то жертвовать, и он решил пожертвовать этим.
Карп знал Ермишкина еще по институту и сейчас, наведя о нем справки, хорошо владел информацией о возможностях этого человека.
Ермишкин подъехал на служебной машине и стремительной походкой направился к дому. Семен долго возился с запорами и, наконец, открыв дверь, впустил дорогого гостя.
Ермишкин, по-хозяйски отодвинув Семена, зашел в квартиру. Семен усадил Сергея Ивановича в кожаное, потертое от времени кресло и выложил перед ним три предмета, завернутых в белые льняные полотенца. Первым предметом, который предложил Семен Ермишкину, была икона Смоленской Божьей матери. Риза иконы была изготовлена из золота и инкрустирована по углам драгоценными камнями. Из заключения эксперта, которое показал Семен, следовало, что икона является исторической ценностью и написана в середине семнадцатого века. Ее золотой оклад, изготовленный в конце восемнадцатого, весил чуть более двухсот пятидесяти граммов. Крупные изумруды темно-зеленого цвета весом более ста тридцати карат были добыты на Урале. Стоимость самой ризы составляла более двенадцати тысяч рублей.
Цена иконы отсутствовала — эксперт не смог ее оценить в рублях, а по словам Семена, она была вообще бесценна.
Ермишкин плохо разбирался в этих делах и был поражен тем, что стоимость самой иконы без оклада и ризы могла значительно превысить стоимость всех этих украшений.
Вторым предметом, который показал антиквар, был престольный золотой крест семнадцатого века. Крест был изготовлен из золота, а фигура распятого Христа — из белого золота. В углах креста сияли розовые сапфиры. Стоимость, согласно заключению московского эксперта, составляла порядка семнадцати тысяч рублей.
Осторожно взяв крест, Ермишкин принялся его разглядывать. Он впервые в жизни соприкасался с подобными вещами и не знал, как реагировать на подобную красоту. Крест ему очень понравился, и он, словно боясь уронить, положил его на белое полотенце.
Последним предметом оказался старинный перстень начала девятнадцатого века. Громадный бриллиант весом около двадцати карат был обрамлен крупными изумрудами. Семен рассказал, что перстень принадлежал фавориту Екатерины II графу Потемкину.
Завернув все предметы, Семен убрал их в сейф, и они стали торговаться об их общей стоимости. Проторговавшись около часа, сошлись на сорока четырех тысячах и поехали в сберкассу. Ермишкин снял нужную сумму. Деньги дали мелкими купюрами, и объемный портфель Ермишкина еле закрылся.
В квартире Карпа Сергей Иванович отдал деньги, а Семен — ценности. Пожав, друг другу руки, они разошлись.
Светланы не было дома. Она уже три дня находилась в Москве. Ермишкин не стал прятать приобретенное и положил прямо в зале на стол — хотел показать Татьяне. Он позвонил на работу, предупредил, что сегодня его не будет, и отправился к ней.
Утром, проснувшись в ее постели, Сергей Иванович быстро собрался и поехал к себе — поменять рубашку перед работой. Он открыл шкаф, в котором висели чистые и отглаженные рубашки, и стал выбирать. Выбрал белую, английскую, к ней — галстук и направился в прихожую.
Когда он уже надевал пальто, в дверь кто-то позвонил. Он подошел, снял накинутую цепочку и открыл. Сильный удар в лицо опрокинул его и лишил сознания.
Сергей Иванович очнулся от льющейся на лицо воды.
— Где я? — первым делом спросил он у людей, на лицах которых были черные трикотажные маски.
— Кто вы? Зачем я вам?
Ермишкин хотел пошевелиться, однако связанные руки и ноги не позволили ему это сделать. Он еще хотел спросить что-то, но один из напавших сунул ему в рот какую-то тряпку, от запаха которой у него начались приступы рвоты.
Тело Ермишкина затекло и болело — он уже долго находился в подобном положении. Но налетчики не обращали никакого внимания на своего пленника — один осматривал икону, а другой осторожно пересматривал постельное белье, надеясь найти деньги или сберегательную книжку.
— Посмотри, вроде бы пришел в себя, — сказал первый.
Налетчик, одетый в серую куртку, подошел к нему и приставил к голове пистолет:
— Где ценности?
Ермишкин промычал. Тогда тот, что в серой куртке, предупредил о возможных последствиях, если он начнет кричать, и осторожно вытащил кляп.
Кричать и сопротивляться Ермишкин явно не собирался, так как в эти минуты ему хотелось только одного — жить, и он был готов на любые условия, лишь бы его не убили.
— Где деньги и ценности? — вновь спросил его налетчик.
— Какие ценности и деньги? — с удивлением переспросил он. — Я все потратил на то, что вы уже видели! Вы, наверное, меня с кем-то спутали?
Сильный удар ногой в печень был намного весомей всех предыдущих аргументов. От боли у Ермишкина сдал мочевой пузырь, и предательская лужица растеклась под ним. Второй удар был еще сильнее, и Ермишкин закричал от резкой боли в паху.