Шрифт:
Берендеев Кирилл
Каждому дарована надежда
Игорь Колобов свернул на Садовое кольцо и заскрипел зубами с досады. До начала эфира оставалась не больше четверти часа, а пробка, в которую он умудрился со всего размаха въехать, продержала бы его гораздо дольше. Он в третий раз за последнюю минуту бросил взгляд на часы. Времени оставалось все меньше и меньше, а поток машин и не думал двигаться.
За три переключения светофора он умудрился всеми правдами и неправдами продвинуться вперед метров на двадцать и перестроиться в правый ряд. Спустя пару минут он добрался до
Вообще, Игорю не везло с самого утра. Во-первых, позвонил управляющий их радиостанции и попросил в срочном порядке заменить слегшего с гриппом Павла Ткача. Хотя и сам Игорь чувствовал себя неважно, почему и отпросился вчера, отказаться он не смог. Пришлось, приняв изрядную дозу антибиотиков, тащиться на работу. Автомобиль завелся только через четверть часа, поощряемый изрядной руганью владельца. Когда Колобов выбрался с Хамовнического Вала на Комсомольский проспект, он уже чувствовал, что опоздает.
Обогнув одну пробку у Пятницкой, он тотчас же очутился в другой, не менее солидной. Теперь, черепашьим шагом Игорь пробирался по запруженной торгующими с рук людьми Рождественке к зданию радиостанции. Пешеходы, словно издеваясь над ним, лениво освобождали проход.
И в довершении всех мук, в машине зазвонил телефон. Колобов остановил в отчаянии свой потрепанный "жигуленок" прямо посреди улицы и снял трубку. Его машину тут же обступил поток спешащих по своим делам пешеходов.
– Все еще добираешься?
– поинтересовался звонивший.
– Как видишь, - Колобов взглянул на часы. До эфира оставалось три минуты. За это время он мог бы добраться до аппаратной разве что на самолете.
– Андрей, будь друг, посиди еще немного? Мне ехать осталось минут десять от силы.
Вместо ответа он услышал голос Андрея Вересаева, обращенного к радиослушателям. Сообщив название новой песни и ее исполнителя, ведущий вернулся к разговору.
– Извини, старик, могу подождать от силы пять минут. У меня назначена встреча, на которую не опаздывают. В крайнем случае, если ты не доберешься за это время...
– Не доберусь.
– Я поставлю что-нибудь подлиннее и рекламу. Пускай слушают "Времена года" Вивальди, когда-нибудь надо же начинать приучать людей к классике.
Попрощавшись, Колобов снова тронулся в путь; по пути толпа постепенно рассеивалась, и наконец, улица не очистилась от нее совершенно.
Едва Игорь успел пересечь Трубную площадь, как телефон зазвонил снова.
– Это опять я, - сообщил Вересаев.
– Ты не шибко занят?
– Через пару минут буду на месте, если ты это имеешь в виду.
– Я не об этом. Не в курсе кто привез охапку кассет с последними записями?
– Кассет? А почему не дисков?
– Это не по моей части, вообще-то. Я не об этом хотел тебя спросить. Ты у нас вроде по современному андеграунду спец.
– Допустим.
– Тогда скажи мне, кто такой Валерий...
– Вересаев замолчал, забыв фамилию певца и, по всей видимости, разыскивая нужную кассету.
– Э-э... а, вот. Ты Валерия Никонова знаешь?
– Еще раз, - Колобов на мгновение потерял нить разговора, обгоняя, чахлый, едва тащившийся "Запорожец".
– Валерий Никонов.
Минутная пауза. До аппаратной уже рукой подать, только бы Андрей не сделал "дыры" в эфире.
– Первый раз слышу.
– То есть как это? Он что, еще не раскрученный?
– Может, любитель. Ты его слушал?
– Не успел, сделаешь за меня, я уже поставил Вивальди и исчезаю в небытии.
– Секунду, а кассета?
– На столике. Обычная "металлическая" "соня", какая в любой лавке найдется. Кроме подписи карандашом ничего, никакой иной информации.
– Бред. Я лично ничего.... Ладно, приеду - разберусь.
Колобов влетел в студию за полминуты до окончания очередной композиции. Главный директор была уже в легкой панике и не находила себе места. Ее секретарша сидела в эфирной, где дрожащими руками собиралась менять диски, предназначенные для прослушивания. Увидев, ворвавшегося словно вихрь Игоря, она в облегчении едва не грохнула их на пол.
– Наконец-то, пробормотала директриса, садясь в кресло.
– От тебя с ума сойти недолго.
– Надо надеяться на лучшее, - быстро проговорил он и, чтобы ему никто уже не возразил, скрылся в эфирной, скинув на руки пальто секретарше.
Кассету, о которой ему говорил Андрей, он увидел тотчас же, но сейчас пока было не до нее. Немного отдышавшись, он включил микрофон, и секретарша, не успевшая покинуть эфирную, так и замерла на пороге, сжимая пальто Игоря в руках.
– Добрый день, уважаемые радиослушатели, все, кто настроился на частоту радио "Олимпик". Вас приветствует ведущий Игорь - с этого часа и до половины девятого, я и ни кто иной буду представлять вам любимые песни, а так же выполнять все ваши пожелания, присланные наш пейджер, - Колобов повторил на всякий случай его номер.
– А пока я представлю вам первую композицию группы "Альфавилл" - "Иерусалим". Следом за ней, без перерыва Патриция Каас, мадемуазель, которая поет блюз.
Игорь включил проигрывание, и секретарша поспешно вылетела из эфирной. Колобов блаженно откинулся в кресле и закурил. Взял в руки лежащую на столе кассету прочел заглавие, повертел в руках.
Но прослушать ее он смог только после окончания своего рабочего дня, в девять с минутами часов, когда эфирную занял его сменщик и у Игоря оказалось на сорок пять минут времени. И когда ему в руки попал свободный плеер.
Качество записи было весьма похвальное, а вот аранжировки оставляли желать лучшего. Но не это заинтересовало Колобова, - а голос самого исполнителя. Очень мягкий, лиричный, поднимающийся и опускающийся вслед за перепадами музыкальных тонов, он буквально очаровал Колобова. Игорь едва смог оторваться от прослушивания, лишь легкое похлопывание по плечу привело его в чувство. Он поднял глаза - перед ним стояла Ирина, главный директор радио "Олимпик".