Каждый играет по своим правилам. Книга первая. Серия «Разорванные связи»
Шрифт:
–Куда?
Она пыталась подняться с кресла, но у нее ничего не получалось. Я подскочила, взяла ее под руки. Мы пошли в сторону спальни, она не сопротивлялась. Я облегченно выдохнула, решив, что Ольга все-таки решила поспать. Заходим туда, она мимо койки прямиком к комоду направилась, открывает все ящики подряд, что-то ищет.
– Оля, что ищем то? – спросила я ее.
– Фотоальбом здесь был…
Пошарив там, я его нашла. Сели мы рядышком на кровати и начали его рассматривать. Не поверишь, Ритка, а там везде на всех снимках мальчишка! Один, с Ольгиной мамой, с ее тетей Лидой, с ней самой. И море фоток пацана с Полонским, и втроем они с Ольгой. Я была
– Оля, а как это с Полонским то у тебя вышло? – спросила я ее.
Она и рассказала. Шесть лет назад ее послали из редакции взять у него интервью. Закрутился роман. Но Полонский быстро остыл. А она осталась беременная. Перед родами уезжала на пять месяцев к матери, кстати, нам сказала, якобы, на стажировку послали. Родила там сына и оставила его у матери. Два года назад призналась Полонскому. А он, говорит, так обрадовался. У него ведь с женой только девки одни. Стал поддерживать материально, ездить к сыну. Только условие ей выдвинул, чтобы никто не знал об этом, ни одна живая душа. А когда умерла ее мама, Ванечку забрала к себе сестра матери – тетя Лида. После своей исповеди Ольга вдруг начала причитать, что Ванечке угрожает опасность. Тогда я ей сказала:
– Оля, прости, но я расскажу все Рите. Она что-нибудь придумает.
Честно скажу тебе, Ритка, я была обескуражена. Вот уж точно говорят, что чужая душа потемки. И эта наша тихоня Ольга! – всплеснула руками Колыванова.
У меня зазвонил мобильный телефон. Я дернулась, увидев на дисплее номер Громова. Руки у меня задрожали, чуть мобильника не лишилась, подхватив его на лету.
– Марго, ты где? – раздался в трубке недовольный голос Громова.
– Я рядом. Сейчас буду. – И, обращаясь к подруге, бросила: – Я подумаю по поводу Вани, что можно сделать. Сейчас мне надо бежать.
– Рит, а это че щас было? – кивнула подруга на мои руки.
– Братец достал. Все, пока.
– Пока-пока.
– Как успехи? – спросил меня Громов, стоило мне появиться на пороге кабинета Никонова.
– А у тебя? – ответила я вопросом на вопрос.
– У меня – хищения. Буду вызывать команду аудиторов из Москвы. Надо определить его масштабы.
– А у меня ничего. Одни сплетни. Слушать противно.
– Ладно. Отправимся на место преступления.
Думая про Ольгу и ее сына, я мчалась на машине по шоссе. Конечно, рано или поздно придется Громову рассказать про сына Полонского и Курбатовой, рассуждала я. Но пусть это будет поздно. Представляю, как он будет взбешен, и какие молнии будут метать его глаза, узнав, что я утаила столь важный факт от него. Но сейчас для меня важно лишь одно, как побыстрее и понадежнее спрятать Ваню. В связи с чем, надо хоть на денек избавиться от своего назойливого соседа.
Из оцепенения меня вывело то, что сама того не заметив, я уже оказалась перед закрытыми воротами клуба. Заслышав мой сигнал, из будки вразвалку вышел охранник Валера Осин и открыл ворота. Мы заехали на территорию клуба.
– Добрый вечер, Маргарита Викторовна.
– Добрый вечер, Валера. Знакомьтесь. Герман Громов, мой двоюродный брат. Приехал из Америки. Проявил интерес к клубу. Заодно хочет взглянуть и на место преступления.
– Пойдемте.
Мы пошагали в сторону злополучной террасы.
– Валерий, ты был в день убийства Полонского на службе? – спросил Громов.
– Да. Мы с Пашкой в том момент как раз делали обход вблизи террасы. Не дошли буквально метров тридцать. Самого выстрела не слышали. Пистолет, видно, был с глушителем.
Растерянно озираясь вокруг, я стояла посредине террасы, огороженной снаружи зеленью и цветами. Смотрела на буйно цветущую зеленую стену перед собой, в которой кое-где виднелись узкие оконца просветов. Получается, жертва стояла здесь, точно мишень, освещенная со всех сторон. Но откуда убийца мог быть уверен, что Полонский выйдет именно сюда? Выходит, его намеренно выманили звонком. Но ведь он мог выйти на любую другую террасу. А вышел сюда, где его уже поджидали. Это странно. Не хватает какого-то звена в цепи произошедших событий. И сколько бы я не напрягала свои мозги, они не удосуживались подбросить мне хоть какие-нибудь стоящие идеи.
– Во сколько это произошло? – подал голос Громов.
– В двадцать три семнадцать. Вот смотрите, здесь отколота плитка. Пуля срикошетила. – Он показал на щербинку в полу, где был отколот кусок плитки.
– Спасибо. Можешь быть свободен, – распорядился по хозяйски Громов.
Валера ушел. Я, молча, наблюдала за Громовым. С деловым видом он обследовал всю террасу, осмотрел, ощупал ее поверхности. Зачем – то обнюхал цветы. Затем полез через ограждение и удалился в глубину аллей. Мне надоело стоять истуканом, и я решила ретироваться. Проходя мимо охранников, сбившихся в кучку, горячо что-то обсуждавших, я замедлила шаг, едва заметно кивнув Валерию, прошла дальше на парковку. Сев в машину, стала ждать. Осин подошел тут же следом за мной, открыв дверцу Лексуса, сел рядом.
– Валера, я хочу с тобой поговорить.
– О чем или о ком?
– О Полонском.
– Маргарита Викторовна, я даже не знаю, как вам и говорить о нем. – С большим удивлением я отметила нервозность в его голосе.
– Как было, так и говори. Разговор этот останется между нами.
– Я понимаю. Только о мертвых говорят или хорошо, или ничего.
– Валера, о мертвых говорят или хорошо, или правду. Ты мне не доверяешь?
– Ну, что вы! Я вам верю.
– Тогда, давай.
Осин лихорадочно тер свой нос, морщил лоб, и когда я уже потеряла всякую надежду, что он вообще что-либо мне расскажет, он заговорил:
– Полонский после окончания юридического университета занимался всем, чем ни попадя, пока его не подобрал ваш дядя. Кирюха тогда сам пришел ко Льву Вениаминовичу с какими-то предложениями, с какими, врать не буду, не знаю. И дел их не знаю. Да только Полонский резко пошел вверх, всех подмял под себя. Ни с кем не церемонился. Для него все люди были быдло, и свои, и чужие. Гнида! Своих без разбору подставлял, выбрасывал на улицу, чужих разорял, оставлял без кола, без двора. Люто его народ ненавидел. Любой мог пришить! – от негодования голос его перешел в надсадный хрип. Теперь уже казалось, что его не остановить, гнев его душит, и он стремится выплеснуть его наружу. – Со своей женой он цапался день и ночь. Шлюх его не перечесть. А не так давно я бухал с одним старым корешем, так он по – пьяни проболтался, что Полонский успел засветиться в одном из охотничьих домиков Власова.