Каждый охотник
Шрифт:
– Ты можешь найти моих папу с мамой? – Душа Майки задрожала. А чего она удивляется? Она знала, знала, что сегодня будет хороший день, все знаки указывали на это, все знаки… – Ты знаешь, где они могут быть?
– Их нужно искать, не сдавайся. – Он улыбнулся и, прежде чем ее сердце успело екнуть, слегка дотронулся до ее подбородка своими шершавыми пальцами в опояске лейкопластыря и черных полосок тату. – Хватит уже страдать, да?
Майку слегка потряхивало, она чувствовала его запах: от него пахло лесом, потом, под ногтями скопилась грязь. Но не столько от того, что она не ожидала услышать новости о
Гренки в Майкином желудке недовольно булькнули, и прежде чем она открыла глаза, машинист объявил следующую остановку. Она все еще ехала в своем холодном вагоне, она, похоже, заснула и прозевала «Беляево», а татуированного, видимо, никогда и не было.
Глава 3. Чему учит блондинка
Майка выдохнула с облегчением лишь в десятке шагов от двух зеленых чаш с грунтовыми брюшками. Позади остались все препятствия: Макдоналдс, метро, странный-престранный водитель автобуса, который, она чувствовала, не хотел останавливаться на ее остановке и смотрел демоническими желтыми глазами.
Она добралась до места назначения в новой, непредсказуемой Москве, и сейчас наконец наступит момент определенности, единственный момент определенности, который никто и никогда не сможет у нее отнять. Сейчас ее руки, которые она вечно не знает, куда деть, наконец обхватят ракетку; ноги, длинные, облупившиеся из-за вечного пребывания на солнце, врежутся в мягкий грунт, разгонят оранжевые облака над потертой разметкой. И каждая часть ее тела будет на своем месте – важной и нужной. А мысли… мысли на время станут тихими и беспомощными и не смогут ранить.
Майка продела пальцы в прохладные прутья железной проволоки, которая огораживала корты. На солнечной площадке, не обращая внимание на ветер, длинноногая блондинка лет сорока накидывала мячи мужчине лет на десять старше нее, судя по внешнему виду, университетскому профессору. Тот кричал, как чайка, принимая удары на задней линии, и Майка вздохнула, пытаясь сосредоточиться на хлестком одноручном бэкхенде блондинки: Татьяна Олегович явно играла вполсилы, если не сказать в четверть силы, но Майка все равно загляделась.
Вот бы научиться делать такой же дроп-шот, как у нее, но сначала, конечно, нужно исправить подачу. Ее подача уже давно была выдрессированным зверьком и обрела тот почти ритуальный, вечно повторяющийся рисунок, который полуинстинктивно выполняют давно играющие теннисисты – легкое натаптывание на линию, грациозный взмах рук, петелька за плечом и слаженный укороченный рывок в сторону соперника. Тем не менее ее подаче не хватало силы… Холодный ветер накинулся ей на плечи, где-то на дороге прокричала странная сирена, которую в Москве Майка никогда не слышала, и она задумчиво обернулась к дороге. Интересно, что там проехало и в какой стране произошел сбой сейчас?
Франция? Англия? Германия?
Она прислонила лоб к холодным металлическим прутьям, прикрыла глаза и наконец позволила себе сдаться. Тупая боль, как упрямая птица, клюнула ее в сердце: ни во Франции, ни в Англии, ни в Германии, ни на земле, ни под землей ты больше никогда не увидишь маму, потому что туда, куда ты хочешь, не выдают визы. Никогда.
«Это просто приступ, и он пройдет, – сказал мамин голос в ее голове, совсем как когда мама была еще в этом измерении, с ней рядом, – как морская волна набегает на пляж и затем откатывается назад. Как порыв ветра, который приходит и уходит. Как начинается и заканчивается каждый твой приступ боли».
«Никогда».
Какое страшное слово.
Звук ударов по мячу напоминал биение сердца и совпадал с ее собственным пульсом. Майка выдохнула и вдохнула, как учили на йоге; представила себе пушистый вилсоновский мяч, погружающийся в грунт, ощутила запах его нагретой резины, покрытой нежным пушком, мысленно сжала в ладонях каучук, не мягкий и не жесткий. «Думай о ее ракетке. У блондинки была шикарная ра…» – «Никогда, нико…» – «Просто думай о ее ракетке. У нее шикарная ракетка: струнная формула 16–19, толщина обода 23/26/23 миллиметров, 300 граммов веса: немного легкая для мужчины и идеально подходящая женщине – маневренная синяя красавица, отправляющая мячи глубоко в корт…»
– Май, все в порядке? – Татьяна Олегович махнула ракеткой над головой.
«Как же это здорово, наверное, когда у тебя есть деньги и ты можешь купить себе такую вот ракетку, струнная формула 16–19, толщина обода 23/26/23 миллиметров…» – «Никогда…» – «А у блондинки, – Майка знала, – десяток таких ракеток, целый десяток, если не больше».
– Ты как, Май?
НИКОГДА.
Она подняла голову:
– Эй! Майка! Зайка! Балалайка! Ты в порядке?
И каким-то богом данным чудом мысли о теннисе вновь сотворили свою всегдашнюю магию – боль, пульсирующая в груди, стала потихонечку таять, словно мороженое на жаре.
Татьяна Олегович молча стояла на корте и смотрела на свою ученицу озабоченным взглядом, и Майка вяло махнула ей рукой.
Майке показалось, что она чувствует, насколько разогрета после длительной тренировки блондинка. Капельки пота под мышками, напряженные мышцы под мокрым белым топом, энергия, глубоко скрытая в запястье и плече, состояние глубокого фокуса – сейчас она выстрелит.
Майка отшатнулась несколько позже, чем было нужно. Желтая пуля накрепко вошла в ячейку железной проволоки буквально сантиметрах в пяти от ее виска.
– Полегчало? – Татьяна Олегович прыснула.
«С такой силой и точностью удара ей надо было играть на профессиональных турнирах, а не тренировать детей в университетской сборной, – не без раздражения подумала Майка. – Что она тут делает? Нет, серьезно, что она тут делает?..»
Если бы блондинка захотела, это вполне мог бы быть последний Майкин визит на корт. Хорошо, может быть, не последний, ведь изгородь, скорее всего, смягчила бы удар, но все равно это было рискованно, тем более что после удара в голове у Майки что-то сместилось.