Каждый умирает в своем отсеке
Шрифт:
Но трудней всего было расставаться с Леночкой. Молодая женщина была готова все бросить и поехать вместе с ним. Наверное, Андрей так бы и поступил, но беда была в том, что он уезжал, даже не представляя, что будет делать в новой гражданской жизни. И хотя Леночка заверяла, что ей все равно, что она готова вместе с любимым человеком разделить все его проблемы и невзгоды поровну, Андрей настоял, чтобы она пока осталась во Флотоморске, а там будет видно.
При увольнении в запас он получил выходное пособие в размере нескольких окладов, но оставил себе лишь половину. Другую за несколько дней до отъезда он отнес Любаше, которая, как оказалось, беременна. Жена погибшего друга долго отказывалась от денег, но Андрей убедил ее, рассказав о
— Назовешь пацана Серегой? — скорее чтобы убедиться, нежели узнать, спросил он на прощание Любашу и, получив утвердительный ответ, пообещал: — Если что, то обязательно сообщи, и я вмиг приеду...
...В купе вагона, кроме него, разместились старичок с внуком и пожилая женщина. Оказалось, что дед и малыш едут в тот же город, что и Андрей. Забавный мальчуган был рыжим, весь в веснушках и внешне сильно напоминал героя фильма по новелле О` Генри "Вождь краснокожих". Когда дедушка ненадолго выходил из купе, внук тут же начинал громким шепотом рассказывать попутчикам все известные ему тайны.
— Дедушка везет с собой люстру. Говорит всем, что она из железа, а она на самом деле золотая! А деньги дедушка, чтобы не утащили, зашил под подкладку пиджака. Вон он, пиджачок, висит...
Андрей и женщина искренне смеялись словам мальчугана и, когда тот уснул, в шутку поинтересовались у деда насчет золотой люстры.
— Что вы! — всплеснул руками дед, которого, как выяснилось, звали Иван Петрович. — Это Лешка фантазирует. У него отец был летчик. Тут, на Севере, служил. Два года назад они с женой, моей дочерью, на машине разбились. Лешка остался круглым сиротой, вот я его и взял. Не в детский же дом отдавать пацана при живом деде. А сюда на Север, на могилку родителей, мы приезжаем каждый год. Пока жив буду, будем ездить. Но эта беда, видно, сказалась на психике мальчика. После трагедии он стал всем рассказывать какие-то небылицы. Будто отец у него космонавт, сейчас летает вокруг Земли, а мама - геолог, находится в экспедиции. Вот оно, какое дело получается...
Всю двухсуточную дорогу на родину Андрей думал о маленьком Лешке. Вот кому на самом деле трудно и кто нуждается в помощи и заботе взрослых. По сравнению с Лешкиными его собственные проблемы и опасения неизведанного показались пустяковыми. Уже на перроне родного города, помогая деду и внуку выносить вещи из узкого тамбура, он услышал от пожилого человека:
— Сынок, спасибо за компанию. Тебе, я вижу, тоже многое пришлось испытать. Еще молодой, а на висках уже седина. Вот мой адрес, если что, заходи в любое время. Люди должны друг дружке помогать...
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. БЕРЕГ
17. НА МЕЛИ
Родина встретила своего сына безразлично и буднично. В степенных и ухоженных проспектах и улицах Андрей с трудом находил знакомые очертания и потому иногда, остановившись на углу какого-нибудь дома с табличкой, где значилось новое название, несколько секунд пытался определить, куда его занесло. Больше всего его удивляли две ветки столичного метрополитена, давно ставшие для горожан обыденностью, множество новых и ярких вывесок кафе и ресторанов европейского типа, да, пожалуй, целая сеть забегаловок типа "Макдоналдс". В один из них он и зашел, чтобы наскоро перекусить.
Уже заказав "Биг Мак", картошку фри и еще какую-то заморскую снедь, он вдруг вспомнил, что с сегодняшнего дня для него все изменилось и теперь российскими рублями он может расплачиваться только в России, а здесь, в дорогом и милом сердцу Отечестве, в ходу уже национальная валюта. Извинившись и отходя от прилавка, Андрей услышал в свой адрес удивленно-насмешливое: "Странный какой-то... Понаехали тут разные... В столицу нынче каждый норовит прорваться..."
Слова резанули неожиданно больно. Захотелось вернуться, посмотреть в глаза этому прыщавому пацану
Не оборачиваясь, Андрей направился к выходу.
Пока шел по сильно изменившимся улицам, все время думал о целесообразности своего возвращения. В подсознании предательски вертелось: может, не стоило ломать копья и нужно было оставаться на Севере? Там друзья, там все привычно и знакомо, там прожита весомая часть его сложной и по-разному складывающейся жизни.
Не первый раз Андрей задавал себе этот вопрос и каждый раз убеждался, что поступил правильно. Родной город, как и вся небольшая многонациональная страна прозрачных озер и вековых лесов, после бурных и ангажированных перипетий 90-х годов оставалась чуть ли не единственным островком спокойствия в бушующем океане постсоветского пространства. Несмотря на многочисленные препоны и проблемы, в отличие от других суверенных республик промышленность тут работала, сельское хозяйство обеспечивало продовольственную безопасность, а подавляющее большинство людей занимались конкретным и нужным делом, а не напыщенной и пустой политической болтовней. И хотя горстка вечно недовольных любой властью людей периодически предпринимала попытки "раскачать лодку", у них ничего не получалось, так как мудрый народ на примере соседней России уже давно понял, кто есть кто и чего можно ожидать от иного призывающего в никуда недовольного крикуна. Андрею это искренне нравилось, и он, еще будучи на Севере и узнавая о событиях на родине из телевизионных программ, гордился своей страной.
— Нет, все правильно, я приехал не куда-нибудь в африканскую Республику Бурунди, а домой. Домой! Главное, постараться справиться со сложившимися обстоятельствами, и, как поет "Машина времени": "Не стоит прогибаться под изменчивый мир. Пусть лучше он прогнется под нас...". Это моя страна и мой город, и он — как тот отсек атомохода, из которого не выберешься, только можешь умереть или победить. А мы обязательно победим!
В обменном пункте Андрей наконец поменял деньги. Затем поймал такси и назвал с детства знакомый адрес. Таксист мгновенно оценил платежеспособность клиента и, угадав в нем человека денежного, радостно заулыбался: будет навар! У подъезда на лавочке важно восседали старушки. Еще метров за десять до них Андрей уже почувствовал пронзительные и изучающие взгляды, выражающие любопытный и извечный вопрос: а это еще кого в наш дом принесло?
В квартире, доставшейся ему по наследству от ушедших в небытие родителей, все осталось без изменений. Тот же стол, стулья, ветхий сервант да тахта с диваном. Весь небогатый скарб покрыт толстым слоем многолетней пыли. У Андрея защемило сердце. Вспомнилось беззаботное детство. Отец - кадровый офицер, много повидавший на своем фронтовом и послевоенном пути. По характеру он был вспыльчивым и быстро отходчивым, не мог мириться с несправедливостью и часто, даже во вред себе, резал правду-матку в лицо собеседнику. Андрей вдруг вспомнил, как в 1985-м отец критически отзывался о горбачевской перестройке и пытался втемяшить наследнику прописные истины.
— Запомни, сынок. Любая реформа должна улучшать жизнь людей, а не отбирать у них последнюю копейку. Вот и перестройка затеяна с каким-то не совсем понятным умыслом, и хорошего ничего не получится. Ведь с чего Мишка начал: стал водку запрещать и виноградники вырубать! Да эти виноградники в Крыму во время войны сумели уберечь, а тут пришел этот "помощник комбайнера", и все пошло прахом! Вот увидишь, все будет происходить по давно отлаженной схеме: вначале - перестройка, затем - перестрелка, а уже после - перекличка. Если, конечно, к тому времени останется кого считать...