Каждый за себя
Шрифт:
Рекс, не веря своим ушам, подобрался. Лицо у него застыло, как маска, даже взгляд, устремленный на собеседника, казалось, смотрит мимо – в пустоту.
– Считай, покер на тузах вытянул. Ты реально невероятно везучий, – закончил Винсент совершенно серьёзно, а потом-таки усмехнулся: – Не продолбай удачу... легенда корпуса.
Молодой моргнул и сказал внезапно севшим голосом:
– Не верю...
– И правильно. В учебке всё перепроверишь, возможности будут. Там пропагандой не балуются, там правду говорят. Не всю, разумеется.
– Ты так спокойно рассказываешь, – задумчиво сказал Рекс. –
– Не-а, – Винсент откровенно забавлялся. – Чего в тебе точно нет, так это импульсивности, – он бросил короткий взгляд на часы и посерьезнел. – Ладно, хватит языком чесать. Повтори свои действия во время обмена.
– Держать объект, при необходимости стрелять только из игольника, – начал перечислять собеседник. – В случае твоей смерти или потери боеспособности сдаться Керро, не пытаясь причинить ему вреда... Почему, кстати?
– Рекс, – Винсент устремил на него прямой и очень тяжёлый взгляд, – Керро – секторальный рейдер. Там, куда мы выходим в рейды, он живет. А куда он ходит в рейды... у меня ОДИН рейд на территорию враждебной корпорации. И я считаюсь одним из лучших. А у него таких выходов десятки. Запомни: наш самый страшный противник – это не уличный боец, не бонза и не чужой корпоративный рейдер. Наш самый страшный противник и одновременно лучший союзник, если выйдет договориться, – рейдер секторальный. Он понимает и нас, корпоратов, и тех, кто за периметром. Он умеет работать и с теми, и с другими. Техсредства у него не хуже, а зачастую, за счёт доработок, и лучше наших. К тому же, уж извини, ты Керро на один зуб... А что до сдачи, так попадешь к нему в плен – моему последователю проще будет начать диалог. Наконец, если ровно сдашься, больше шансов дожить до окончания переговоров.
Рекс молчал, анализируя полученную информацию, потом чуть замялся и всё-таки спросил:
– Винс, если рейдеры ни во что не ставят корпорацию и корпоративный дух, то... во имя чего ты… вы работаете? Если не во имя блага корпорации и её работников, то зачем? – его, похоже, не на шутку волновали эти вопросы.
– Ты чё, молодой? Все ж просто: чтоб грести бабло, а потом на него оттягиваться. Как все, – Винс резко отбросил глумливый тон. – А если серьезно, тебе понравилось в рейде?
– Да, – не задумываясь, ответил Рекс.
– Вот за это и работаем, за это и умираем, – спокойно резюмировал старший. – За свободу и оттяг в рейдах и за безопасность между рейдами. Ну и... о карьерных раскладах с тобой говорить пока, извини, просто рано. Вот года через три реальной работы будет смысл. Тогда найдутся и те, что просветят, если сам не допрёшь. Ладно, – Винсент снова надел очки, – время. Теперь на место встречи прибудем аккурат когда надо – не позже и не раньше. Погнали.
* * *
Тусклый луч фонаря (нарочно включенного на самый слабый режим, чтобы не сбивать ПНВ Керро) метался по длинному, уходящему вдаль коридору.
Под землёй темнота особенная – давящая, плотная, глухая. Даже привычные звуки здесь кажутся другими: более раскатистыми, гулкими, пугающими. И расстояние. Расстояние вообще становится самой относительной величиной из всех. Как время. Когда не видишь впереди ориентиров, а только чёрный тоннель, уходящий во мрак, однообразный путь кажется бесконечным, взгляду не за что зацепиться, кроме щербатой бетонной стены, каменной крошки и засохшей грязи под ногами.
Ты идёшь и идёшь, туннель тянется и тянется, темнота остается одинаково глухой, звуки – одинаково монотонными. Слышно, как хрустнул камешек у Керро под ногой, слышно, как бьётся о стены эхо шагов. Кажется, что и биение сердца тоже должно быть слышно. Ведь оно у Айи стучит столь отчаянно, что больно дышать. Колотится где-то у самых ключиц. Она даже попробовала выпить воды, в надежде погасить панику, успокоиться. Сделала пару глотков, но горло сжалось – едва не подавилась.
Внутри все мелко-мелко дрожало. Причем с каждым шагом сильнее и сильнее. Еще немного, и начнут трястись руки. Девушка до боли стиснула кулаки. Даже пальцы свело. Надо успокоиться. Всё получится. Нет ничего сложного. Не зря же накануне отрабатывали до изнеможения. Да и Керро, вон, явно стало лучше после доковых манипуляций. Правда, если присмотреться, видно, что двигается он слегка раскоординированно. Конечно, кто-то посторонний вряд ли это заметит, но Айя уже была не совсем посторонней.
Когда док колол рейдеру какие-то препараты и ставил капельницу, девушку пробил холодный пот. Блин! Ну, блин же! Холод, разруха, грязь, едва шевелящийся бледный человек, замызганная сумка, неопрятный эскулап. Правда, он таки протер себе руки и даже сгиб локтя пациента дезинфектором, прежде чем делать укол. Но всё в целом…
После этого док забрал деньги, нацепил на Керро две медленты, оставил какие-то ампулы и еще две медленты, а в придачу к ним – готовый пакет для капельницы, велел «немного обождать, не сразу подрываться» и попытался быстренько свалить. Он всё-таки нервничал, это было заметно. Вот только Керро тормознул эскулапа и заставил полчаса сидеть рядом, пока препараты не подействовали. Ничего – посидел, подождал.
Уже после ухода дока рейдер расспросил спутницу, как прошли переговоры, выслушал и, чуть поразмыслив, усмехнулся.
А потом они отправились дальше по развалинам. Шли руинами и закоулками, пока не добрались до вчерашнего квадра, затем почти час ехали, затем скатились под землю, снова его замаскировали и пошли дальше уже пешком. Тут-то Айку и начало потряхивать. Переживания за Керро слегка отступили, на смену им пришло осознание, что ничего уже нельзя изменить или отложить. Остаётся лишь доиграть партию до конца. Каким бы он, этот конец, ни был. До зловещих двадцати секунд, которые определят всю дальнейшую жизнь, оставались жалкие полчаса. А, может, это вообще последние полчаса её жизни? Самые-самые последние? Может, жить осталось – всего ничего?
От этой страшной мысли девушку заколотило ещё сильнее.
Нет-нет-нет, надо успокоиться! С таким настроем точно сгинешь. Нужно взять себя в руки.
– Стой.
Айя застыла и почувствовала, как сердце, колотившееся между ключицами, ухнуло вниз. Но не туда, куда ему положено – обратно в грудную клетку, а прямиком в живот. И забилось там глухо и еще более надрывно.
– Пришли? – девушка не узнала свой голос – севший, хриплый, словно сорванный.
– Нет ещё, – сказал Керро. – Давай сюда ингрем и подсумок.