Каждый за себя

Леха

Эледа отставила чашку с кофе и сказала жёстко:

– Одним словом, стальной стержень агрессии вы сломали, но ничего нового столь же яростного создать не смогли, лишь превратили перспективный образец в хлам?

Спайк Дэвидсон ответил:

– Агент Ховерс, изменение структуры личности – это вам не лепка колбасок из пластилина. Человеческий мозг материя тонкая. Вторгаться в его работу – всегда риск. А образец психологически был крайне нестабилен. Крайне. Агрессивен сверх меры, ожесточен, плюс в пубертатном возрасте,

что усугубило риски. И, к слову, о профессиональных ошибках. У нас тут огромная структура, которая прекрасно работает. Отбраковка же, смею напомнить, есть в любом производстве.

Ленгли усмехнулся:

– Мистер Дэвидсон, я не стану объяснять вам истинную причину нашего интереса, но, уверен, вы представляете, какие дела в моей компетенции… Так вот, нам крайне необходимо отыскать «образец номер две тысячи шестьдесят восемь, названный после стабилизации Айей Геллан». Причем желательно живым и здоровым. А поэтому нам важно знать подробности о работе с девочкой. Все подробности. Если ваша информация поможет нам в поисках, то обещаю упомянуть об этом при докладе директору.

Главный инженер дрогнувшей рукой потер лоб, затем снова нажал кнопку селектора и сказал в микрофон:

– Принесите мне медицинскую информацию по образцу номер две тысячи шестьдесят восемь. И скажите Эрику, чтобы не копался.

* * *

Старикашка, открывший девушкам дверь, был весьма неприятного вида – сутулый, тощий, с огромным мясистым носом, кустистыми бровями и блестящей лысиной, которую обрамляли жидкие седые кудри. В руках хозяин магазина держал дробовик, а на посетительниц смотрел крайне недобро.

– Гершель, – ухмыльнулась Алиса, отводя пальцем направленный в грудь ствол. – Постоянных клиентов так не встречают.

– Ты, фря косматая, мне прошлый раз всю душу вынесла со своим фартуком. Входи.

Дедок посторонился, и покупательницы зашли в небольшую, но хорошо протопленную и ярко освещенную комнатушку с ростовым зеркалом на стене, кривоватой стойкой ресепшна, отгораживающей дверь в соседнее помещение, и потертым, но вполне уютным креслом в углу.

– Чё надо? – спросил старик, запирая дверь на мощный засов и ставя дробовик у порога. – Если опять фартук, то лучше сразу иди отсюда.

– Нет, – отмахнулась Алиса. – Не фартук. Вот, гляди, какую красавицу привела.

Старик окинул Айю мрачным взглядом, и было видно, что ничего красивого он в ней не видит и не увидит, даже если ему предложат увеличительное стекло.

– И чего?

– Надо ее нарядить. Чтоб тоже стала похожа на человека с глубокой психической травмой, – сказала Алиса, не замечая удивленного взгляда спутницы.

– Насколько глубокой? – уточнил старик, наматывая на палец вытащенную из кармана мерную ленту.

– Ну, приблизительно… – Леди МакГи смерила стоящую рядом девушку пристальным взглядом и заключила: – Приблизительно, как та задница, в которой ты оказался четыре года тому назад. Можно и глубже.

Гершель плюнул и выругался.

– Есть платье императрицы из херова театра. Пойдет?

Алиса уже открыла было рот, чтобы одобрить, но Айя, которой предстояло это надеть, заартачилась.

– Нет, не надо платье! В нем неудобно, – пояснила она, поворачиваясь к Алисе. – Я ж не Доктор Куин, я такое носить не умею…

– Вы определитесь уже, чё вам надо, – разозлился старик. – Психические травмы обнажить или комплексы запрятать? Щас покажу кой-чего.

И он скрылся за стойкой ресепшна, а Алиса беспечно плюхнулась в кресло:

– Наряд должен быть чудным, учти. Керро чётко сказал: чем страннее, тем лучше.

– Я помню, – ответила Айя. – Но надо ведь, чтобы удобно… и функционально еще.

Ее собеседница махнула рукой, мол, дело твое, однако добавила:

– Не будет странно – за нашу не сойдешь. И Керро подставишь.

– Я помню, – упрямо повторила Айя.

– Вот! – торжествующе провозгласил вернувшийся Гершель и бросил на стойку ресепшна что-то ярко-алое, пушистое, невероятного объема: – Куда уж страннее. Года два лежит, никто не берет. Меряй.

И он подтолкнул алое нечто изумленной девушке. Та протянула руку, с недоумением касаясь жёсткой ткани.

– Это… это что?

– А чёрт его знает! – искренне сказал хозяин магазина. – Хрень какая-то.

– Берём! – подскочила с кресла Алиса. – Это вот точно берём!

…Они возились около двух часов, подбирая то одно, то другое и за каждой вещью Гершель уходил в дверь за ресепшном, принося весьма нескоро, а иногда и не принося, лишь сварливо извещая:

– Продал.

Везло, если отыскивалась альтернативная замена. Если же таковой не было, приходилось ломать голову. Однако через два часа довольная Алиса созерцала плод Айкиной больной фантазии.

– Я ведь говорила, что ты тоже с отклонениями! – сказала леди МакГи с таким торжеством, словно только что выиграла пари.

Айя посмотрела на себя в зеркало. Да уж. С отклонениями – это еще мягко сказано.

– Надо только лицо закрыть, – Алиса повернулась к Гершелю, флегматично наблюдавшему перевоплощение. – Маска есть?

– Ага! – тут же оживился старик. – Есть. Рожа такая белая с вытянутым ртом!

– Не пойдет, – отрезала девушка. – Не видишь? Совсем не в тему. Нужна какая-нибудь… Поищи из тех, что для борделей. Кружевные такие.

– Этого добра полно.

Продавец исчез, а Алиса обошла свою подопечную по кругу и сказала: