Каждый за себя
Шрифт:
– Ну, видишь, как здорово. Хоть человеком, наконец, становишься, – похвалил Керро, думая о чем-то своем. – А то затрушенная была, смотреть противно.
Айя промолчала. Она знала, что он не поймет ни ее страха, ни ее шока. Для него случившееся – обыденность. А ей еще только предстоит осмыслить то, что произошло. Что она совершила.
Впрочем, бессвязные размышления девушки быстро прервались – в кабинетик ввалился невысокий тощий парень в черных армейских штанах, армейских же ботинках и рыжей короткой куртке. Парень был расхлябанно подвижен, сутуловат, с острыми чертами лица, нервными
– Хой! – с порога гаркнул незнакомец, после чего плюхнулся на свободный стул и пожаловался: – Прикинь, меня, как обычно, с пистолетом не пустили. А тут навстречу Алиса выходит при ноже и автомате!
– Косячь меньше, тоже при оружии будешь, – Керро даже не повернул головы. – А за Алису я поручился.
– Блин, нет в мире справедливости…
В этот момент в кабинетик вошла официантка с подносом, поставила перед новым посетителем заказ – кружку пива и тарелку каких-то крупных хлопьев, после чего сразу вышла, плотно прикрыв дверь.
Хакер мгновенно собрался.
– Ты хоть знаешь, что в твоем восемнадцатом охраны чуть не батальон нагнали, и все внешние заходы по цифре секут жёстко? – спросил он рейдера.
– Подозреваю, – хмыкнул в ответ тот, – хотя перебор, конечно. По идее, должна быть пара проверяющих и к ним, ну, взвод. Ты только это сказать пришел?
– Нет. Предложить три варианта проникновения. Как обычно: хороший, плохой и странный.
Хакер вытащил из внутреннего кармана куртки голограммер и нажал кнопку включения.
– Итак, надо встроить мою приблуду в их коммуникационный центр достаточного уровня. Чтоб инфопакеты были типа внутренними. Как я уже говорил, вариантов исполнения – три. Первый – он же «Хороший». Просто идеальный. Узел высшего допуска аж в сорока километрах от нужной нам точки, почти на периметре. Второй. Как ты понимаешь, «Плохой». Тридцать километров за периметр… – он не спеша показывал на карте места. – И «Странный»…
– «Хороший» нах, – тут же забраковал Керро. – Уж слишком подозрительно хорош. И в придачу нет толковых путей отхода. А до «Плохого» мне три дня ползти по корпоративной территории. Слишком долго. Давай «Странный».
Цифрыч расплылся в ухмылке:
– А «Странный» – он и есть странный…
* * *
Айя топала по улице на шаг позади Керро. Он шёл неторопливо и был похож на ледокол, рассекающий замёрзшее море – плыл строго по курсу, оставляя после себя шлейф освобожденной из мерзлого плена воды (пустой улицы) и раскрошенные глыбы (уступивших дорогу прохожих). Сравнение было настолько идиотским, что девушка заулыбалась. Однако факт оставался фактом: люди перед Керро и впрямь инстинктивно расступались. И Айя шла следом, радуясь, что в свете чужой мрачной славы можно, по крайней мере, не ждать тычка в бок от местной шпаны.
На её яркий истерический наряд поглядывали с любопытством, ещё бы – такое зрелище. Один из местных пацанят, сидевший на пороге старого дома и смоливший сигаретный бычок, даже присвистнул в восторге. Девушка из какого-то внутреннего озорства подмигнула ему сквозь прорези в кружеве маски и потом еще долго чувствовала спиной восхищенный взгляд.
Где бы ни жили люди, они по-прежнему умели ценить необычное и красивое. Да, понятия необычного и красивого сильно отличались, но всё-таки. Для грязного паренька из черного сектора девушка в кричащей юбке дешёвой стриптизерши выглядела достойной внимания.
Странно. Что же случилось вдруг с людьми, если они, умея худо-бедно отличать хорошее от плохого, красивое от безобразного, вдруг стали жить вот так? Айя посмотрела на серый город. Когда-то ведь, когда только построили эти дома, они были новыми, высокими, целыми, блестели стеклом и хромом, манили всякими соблазнами, а потом вдруг превратились в руины. Почему? Что стало причиной, и неужели нельзя вернуть, как было? Чтобы строили музеи и театры, писали книги и снимали фильмы, по вечерам гуляли в парках, в которых растут деревья, ездили на автомобилях, автобусах и метро, работали, ходили в школу и ни у кого не было бы при себе оружия. Это же здорово!
Раньше ведь было именно так – и книги, и фильмы, и путешествия, и цветы, и огромные магазины, прилавки которых ломились от продуктов. Почему сейчас мир так съежился? Кому от этого стало лучше? Как вышло, что забыли столько всего интересного? Теперь взгляду открываются лишь руины – жалкие останки безвозвратно ушедшей эпохи. А люди словно вычеркнули из памяти все, что было прежде хорошего. Словно не с их предками было. И научились жить иначе, презирая то, что некогда сами же создавали. Скажи сейчас кому-нибудь, что можно не бегать с пистолетом по развалинам, а, например, учиться музыке… Засмеют ведь. Скажут – дура. Наверное, будут правы.
Мысли сами собой возвращались к разговору с татуированным парнем в «Двух хризантемах». Он показывал голографические карты, тыкал пальцем в переплетения коммуникаций, что-то с жаром говорил…
Айя слушала и ощущала обреченную безнадёжность. Из-за неведомой и зыбкой цели на периметр, на бетонные стены, на колючую проволоку и мины собирался идти вот этот немногословный мужик, шагающий сейчас впереди. Так просто, обыденно. Ей к подобному никогда не привыкнуть. Керро сказал, мол, это потому, что ей промыли мозги. А Айе казалось – это они тут все до одного чокнутые. Ну, ненормальные же!
МакГи с привитым лабораторно безумием, Цифирь, одержимый информационной слежкой, Керро со своими заскоками. Ни одного ведь психически уравновешенного. Да взять хоть Гершеля, у которого мерная лента была короткой и с двумя плотными синтетическими петлями на концах. Уж явно не для удобства измерения.
Вот почему любой фантастический вымысел ложился на местную шизу, как влитой. Скажем, приснилась Айке жопа в квадрате. Да мало ли что может присниться! Мало ли где она могла видеть этот логотип. Но нет, Керро мгновенно вцепился в дурацкий сон. Теперь он идет на мины, танки, пулемёты. Вызов, блин. А дальше абсурдную легенду выстраивали, как конструктор, подгоняя одну детальку к другой, благо деталек много, а фантазия у всех больная.