Каждый за себя
Шрифт:
Потом кто-то равнодушно сообщает, что не те образцы и сделка отменяется. Его спрашивают, мол, какого хрена, и говорят, что платить за рейд, сука, все равно придется. Затем было что-то про жопоруких и про то, что "чего просили, то и достали". А затем все вдруг начали орать, и Айя оглохла от выстрелов.
Когда стихло, ее снова взвалили на плечо, снова куда-то потащили. Опять голова, волосы и руки болтались во все стороны.
Потом были машина, багажник, скорость, крутые повороты, резкий тормоз, очередной подъем на плечо, лестницы, вонь, падение на что-то мягкое, споры, ругань, вопли.
Потом подошел кто-то куда менее нервозный, видимо, старший, прервал спор, велев везти к доку - типа, "по запчастям всяко выгоднее, чем целую в бордель, хоть часть бабок отобьем". И ее опять повезли. На этот раз уже не устраивали удобнее, не укрывали одеялом, швырнули в багажник и рванули с места так, что пленницу мотнуло и приложило о борта сперва лбом, а потом затылком.
Слишком много всего за одну короткую ночь. А, может, утро уже? Наверное, утро... Тело закостенело от холода, а рассудок - от безразличия. Страх вымотал, и теперь Айя совершенно равнодушно ждала, что случится дальше. Много позднее она поняла: равнодушие на самом деле было банальным отходняком, парализатор постепенно переставал действовать.
Из машины ее выдернули чуть не за волосы.
Голова кружилась. Айя совсем потеряла ориентацию в пространстве. Ее бросили на что-то жесткое и холодное, снова посветили в глаза фонариком. Покрутили, ощупали, намазали живот холодным скользким гелем и неспешно провели датчиком УЗИ, затем стянули плечо жгутом, больно прищемив кожу фиксатором, но даже не обратили на это внимания и с хрустом всадили в руку иглу.
Голоса доносились издалека. Говорили, что здоровая, чистая, значит, можно брать всё - от сетчатки до сердца. Яростно и долго торговались. Потом сошлись. Снова подняли, но отнесли недалеко - в соседнюю комнату, где кулем свалили на кровать и оставили, наконец, одну.
Отходняк был жестоким. Все тело начало дико колоть, даже кончики пальцев, даже ребра и уши! А такого бешеного тремора у Айи и вовсе никогда не было - колотило, будто за отбойный молоток держалась. Вместе с чувствительностью возвращалась способность думать, анализировать, а следом пришел панический ужас.
Каморка оказалась тесной и темной - чулан с узкой кроватью. И воняло здесь хуже, чем в засорившемся туалете.
Айя кое-как села и обхватила себя руками за плечи. Замерзшая. Растерянная. Униженная. Почти голая. И грязная. В земле, медицинском геле, крови...
Когда за стеной раздался грохот выстрела, девушка подпрыгнула и забилась в угол кровати. Спрятаться было некуда. Из соседней комнаты донеслись крики - истерично орал мужчина, причем в голосе слышалась даже не паника, а дикий ужас. Вопли стали громче, потом завизжал какой-то инструмент, и ор перерос в вой, сменившийся булькающим хрипом. Айя зажала уши руками и поняла: скоро она сама будет вот так же заходиться во все горло.
Дверь в кладовку высадили ударом ноги. Пленница вздрогнула всем телом и вжалась в стену. Орать не смогла. Голос пропал, будто его отрезало.
Тускло освещенный проем перегородил высокий плечистый мужчина, одетый в мешковатую куртку, штаны вроде тех, какие носят военные, тяжелые ботинки и почему-то массивные солнечные очки. В руке он держал пистолет - ствол недвусмысленно смотрел точно в голову пленнице и показался ей огромным, словно канализационная труба. В эту трубу девушка сперва уставилась, как завороженная, подумав, что пуля все же лучше пилы, а потом зажмурилась и стала ждать выстрела.
Впрочем, выстрела не последовало. Мужчина хмыкнул, развернулся и ушел.
Хлопнула входная дверь, и Айя судорожно втянула носом вонючий воздух.
* * *
Бар "Девять жизней" полностью оправдывал свое название. Заведение выглядело более чем красноречиво, чтобы уже на входе понять: собрался тут выпить - руку от оружия лучше не убирай. Вообще здесь с завидной регулярностью валили каких-нибудь полудурков, впрочем, на их место с завидным же постоянством припирались новые..
Стойку бара раньше собирали из старых покрышек и накрывали металлическим листом. Но в драках конструкцию регулярно рушили, и Джувзу эта херотня быстро надоела. Покрышки он кому-то впарил, а на вырученные деньги сложил стойку из кирпича. Железный лист присобачил на саморезы длиной в палец. Чтоб хоть плясать можно было. Случалось, и плясали.
После этого бар из просто приличной рыгаловки обрел славу почти шикарного заведения. И полудурки стали заглядывать еще чаще. Впрочем, стойка была надежна - с честью выдержала наплыв посетителей. Правда, кое-где в кирпичной кладке остались щербины от пуль, но это, можно сказать, знак качества. Своего рода звездность.
В остальном же здесь было, как в любом дешевом баре черных секторов - крыша из пластиковых листов, положенных неровно и кое-где провисающих, железные балки под потолком, драная масксеть на стенах, столы, сбитые из всякого хлама. В общем, нормальный такой бар. В тихом месте. Нужных людей встретить, какие-то дела порешать. Если бы не полудурки, да.
Полудурки - зло.
Поэтому, когда трое крепких ребят подсели за столик к одиноко пьющему посетителю средних лет, хозяин забегаловки - седой мужик за пятьдесят с вислыми усами - дернулся, предчувствуя нехорошее. Однако посетитель в ответ на его порыв покачал головой и вопросительно глянул на незнакомцев, мол, дальше что?
– Говорят, у Мусорного Дока возникли траблы с Ушлым?
– начал здоровый бугай в черной куртке, с зачем-то нарисованными на ней красными рогами.
– У Ушлого много с кем возникают траблы, - хмыкнул в ответ собеседник.
Интересно, эти трое вправду дебилы или спецом под идиотов косят? Сели без спроса, полезли задавать вопросы о делах, которые их не касаются.
– А еще говорят, что ты часто работаешь на Ушлого и даже не берешь с него платы.
Нет, все-таки не притворяются. На самом деле дебилы. Обвинить незнакомого человека в том, что он ходит у кого-то в должниках - это совсем головы на плечах не иметь.