Казино «Пляшущий бегемот»
Шрифт:
– Ломоносов?
– Ну, вы уж вообще! – возмутилась тетя Клава. – Ломоносов – это не растение. Это великий русский ученый.
– Но есть же такое растение – ломонос.
– Может, и так, только Ломоносов тоже не подходит. Другая фамилия. Надо же, совсем простая, а не вспомнить. О! Вспомнила! Лукьянов!
– Лукьянов? – изумленно переспросила у нее Кира. – И при чем тут цветы?
– Лук! – пояснила тетя Клава. – Дикий лук. Знаете, как красиво цветет! Огромные такие сиреневые шары. Прелесть!
Итак, Костя Лукьянов – студент-заочник. Может быть,
Но пока что девушкам нужно было заехать к себе домой. Чтобы переодеться после долгой ночи, снова принять душ и слегка взбодриться. А Лесе еще надо было растормошить своих молдаван, которые окончательно переселились к ней, чтобы, как они объяснили, не тратить драгоценного времени на дорогу. Леся уже не возражала. Пусть живут, лишь бы работали. И вот теперь она планировала растормошить мастеров и напомнить им, что часики тикают и время окончания ремонта неумолимо приближается.
У Киры тоже были дела. Разбудить и покормить Фантика. С этим она справилась за несколько минут. Оголодавший за ночь кот не стал привередничать. И с довольным урчанием набросился на «Вискас». Хотя это была всего лишь банальная курятина в желе, а не его любимый кролик в собственном соку.
Глядя на то, как быстро исчезают в кошачьей пасти кусочки мяса, Кира тоже ощутила голод. Вроде бы недавно скушали с Лесей по блину. Хотя как недавно? Это было ранним утром. А сейчас стрелки часов уже подбираются к полудню. Кира заглянула в холодильник и обнаружила там чудом сохранившиеся пять яиц и пакет молока. Смешать вместе, и получится чудный омлет!
Отсутствие хлеба Киру не смутило. Честное слово, ерунда какая! К омлету отлично подойдут ванильные сухарики. А нет, так можно съесть их с кофе или с чаем.
И, замешивая омлет, Кира даже весело запела. Обычно в такой ситуации Фантик прижимал свои короткие мохнатые ушки вплотную к голове, голову вжимал в плечи и удирал куда-нибудь подальше. Сам он обладал красивым могучим басом и, видимо, абсолютным слухом. Потому-то Кирино фальшивое пение так нестерпимо резало ему уши.
Но в этот раз Фантик никуда не удрал. Кира пела. А он замер у своей миски, к чему-то прислушиваясь.
«Надо же! – порадовалась в душе Кира. – Похоже, я научилась вполне сносно петь. Или это Фантик ко мне притерпелся?»
Оказалось, ни то ни другое. Когда Кира дошла до середины второго куплета, Фантик поднялся и, крадучись, вышел из кухни. Довольно странное поведение для кота. Обычно он вылетал из кухни пулей при первых же взятых Кирой нотах. Или даже при одном только намеке на то, что хозяйка может начать петь.
– Что это с ним?
И вдруг внимание Киры привлек какой-то шорох. Он шел из ее спальни. И Кира могла поклясться, что издал его отнюдь не Фантик. Оставив шипящий омлет на сковороде, Кира сделала несколько шагов из кухни и тоже прислушалась. В спальне кто-то был! Кто-то, кто разговаривал мужским голосом! У нее в квартире разговаривали мужским голосом! Радио? Нет, радио было выключено. Соседи? Но у них неплохая звукоизоляция. Да и живет
– Это еще что такое?
Кира схватила лыжную палку, которая стояла в прихожей уже почти полгода. Ровно столько времени прошло с тех пор, как Кира взялась разбирать стенной шкаф. Старые лыжи с палками обнаружились за скоплением картонных коробок. И были предназначены Кирой на выброс. Весь старый хлам она сложила у дверей. И потихоньку от него избавлялась. Но хлама было так много, что очередь до лыж дошла только на прошлой неделе. А лыжные палки Кира (словно как чувствовала!) еще вообще не трогала.
И вот теперь они ей наконец пригодились. Кира прихватила одну из них на манер пики. И пошла в спальню разбираться.
Но дойти до нее она не успела. Потому что дверь в спальню распахнулась, и на пороге возник румяный мужчина со слегка взлохмаченными со сна волосами и со следами от подушки на лице. При одном взгляде на него сразу же становилось ясно – он только что встал с кровати, на которой сладко спал.
Едва это осознав, Кира ощутила прилив страшной злости. Что же это такое на белом свете творится! На ее собственной кровати! Дрых какой-то незнакомый тип! Без всякого Кириного на то позволения и приглашения!
Впрочем, тип оказался не таким уж и незнакомым. Где-то Кира видела эту смазливую физиономию, и светлые подстриженные в густое каре волосы. И светлые глаза с наглым прищуром. Черт! Да ведь фотографии именно этого типа разошлись по всем казино города! Именно этого мерзавца ищет Поликарп Андреевич и вся нанятая им свора ищеек. Блондин!
– Ты! – ахнула Кира, не сводя глаз с незваного гостя. – Веник!
Парень молча смотрел на нее. Выглядел он потрясающе! Даже сейчас, только что встав от сна, он был похож на юного бога. Не на Аполлона или Зевса, а на Меркурия. На бога торговцев, воров и азартных людей.
Новоявленный белокурый Меркурий втянул носом запах и заметил:
– Кажется, у кого-то молоко убежало.
– Я никогда не кипячу молоко, – машинально сообщила ему Кира и передернулась.
Кипятить молоко! Фи! Какая гадость! А потом пить его тепловатым. И еще с этими мерзкими пенками. Избави боже! Кира настрадалась от кипяченого молока еще в детстве, когда бабушка сначала приносила его из магазина домой в полуторалитровом бидончике, а потом кипятила в алюминиевой кастрюльке с двумя торчащими ушками, чтобы удобней было прихватывать полотенцем. А потом молоко остывало на дощечке на подоконнике, медленно покрываясь желтой пенкой.
Это молоко вместе с пенками Кире вменялось в обязанность пить три раза в день по целому стакану. Утром, днем, за обедом и перед сном. И если утреннее и вечернее молоко еще можно было как-то пить, оно было уже остывшим и пенка на нем становилась толстой, мягкой и покрытой слоем молочного жира, то дневное молоко всегда было теплым, только что вскипевшим. И пенка еще не успевала обрасти смягчающим ее жиром. И была просто отвратительной тонкой молочной пленкой, которая липла к губам и вызывала тошноту.